Читать книгу "Стать смыслом его жизни - Ирина Грин"

— Положительный, — рассмеялась Вера.

Глава 25

Тем временем день открытия выставки неотвратимо приближался. Видя, как Ангелика разрывается между гостями и мужем с Арсением, Вера предложила ей переехать на оставшееся до выставки время в Берлин, поближе к художникам.

Но больше всего Вере хотелось вернуться домой. Она скучала по родным, обитателям Доброго дома, а особенно по Никите, письма которого в последнее время стали совсем короткими и напоминали скорее эсэмэски. Вера понимала, что он сейчас занят — работа над проектом вступила в завершающую стадию, программное обеспечение устанавливалось в офисе заказчика, и успешное окончание зависело не столько от профессионализма сотрудником «Ники», сколько от грамотности персонала «Посейдона».

Уже перед самой выставкой позвонил Олег, сказал, что они отказались от первоначального плана лететь самолетом и поедут на машине. Получится дольше, зато намного увлекательнее. Почти сразу после этого раздался звонок фрау Рильке. Она сказала, что заехать за Верой не успевает — у обоих художников начался предвыставочный мандраж. Арсению все не нравится, и Кузьмич, который лично занимается размещением картин и освещением, падает с ног. Поэтому воинственная Брунгильда[31] взяла руководство в свои руки. Ангелика сообщила, что забронировала Вере два номера в том же отеле, где планирует остановиться Олег, и завтра утром вышлет за ними с Вовкой Эрвина.

Вера вспомнила плотоядный взгляд, которым одарил ее в аэропорте шофер Арсения. Ехать с ним очень не хотелось, но не рассказывать же об этом фрау Рильке — у нее и без того полно хлопот.

На следующий день четко в назначенный час к дому подъехала сияющая белая машина Арсения. Водитель на этот раз остался сидеть на месте, за что Вера была ему несказанно благодарна. Вещей у них с Вовкой было немного, коляску они заранее решили с собой не брать.

Пока они устраивались на заднем сиденье, Эрвин, все в той же фуражке, даже не повернул головы, только бросил, как во время первой встречи:

— Guten Tag.

— Guten Tag, — отозвалась Вера, и машина медленно отъехала от гостеприимного дома фрау Рильке.

Эрвин вел автомобиль как-то странно, словно впервые видел улицу, по которой ехал. Проехав еще метров сто, он притормозил возле тротуара.

— Что случилось? — спросила Вера и спохватилась, что Эрвин, скорее всего, не понимает по-русски.

— Я забыл дорогу, и что Вовку надо посадить вперед, и кепка эта мне мешает сосредоточиться, — отозвался вдруг водитель по-русски, безо всякого акцента, и снял фуражку, выставляя на всеобщее обозрение соломенные волосы, стянутые на затылке в хвост.

— Никита? — только и смогла сказать Вера.

Через секунду объявился настоящий Эрвин, ожидавший появления вверенного ему автомобиля в ближайшем баре, за чашкой кофе.

Кинув привычное «Guten Tag», оставшееся на этот раз без ответа, он принялся устраивать Вовку на переднем сиденье, делая вид, что абсолютно не обращает внимания на пассажиров, находящихся в состоянии анабиоза.

* * *

К удивлению Веры, в гостинице их встречали только Арсений с Кузьмичом. Семейство Васильченко и примкнувшие к ним Кристина с Виталием, предположив, что Вере захочется побыть наедине с Никитой, отправились в путешествие по Берлину в сопровождении фрау Рильке.

Из разговоров с Ангеликой и Кузьмичом Вера знала, что Арсений страшно нервничает из-за предстоящей выставки, но считала, что друзья несколько преувеличивают его состояние. Теперь же, увидев бледное лицо, сжатые губы и стиснутые пальцы, она поняла, что оценка состояния Сени была явно занижена — художник находился на грани серьезного нервного срыва. Поэтому, как ни хотелось Вере провести остаток дня с Никитой, она решила утащить художников куда-нибудь подальше ото всего, что напоминало о предстоящем событии.

— Помнится, при встрече ты обещал отвести меня куда-нибудь поесть, — сказала она Арсению. — Мы ужасно голодные.

— Правда? — растерянно спросил Арсений и вопросительно посмотрел на Никиту и Вовку. Те закивали, словно китайские болванчики. — Можно поесть в гостинице. А еще я знаю неподалеку маленький ресторанчик в старинном стиле. Володе там понравится. Пойдем туда?

Вовка, который стоял немного поодаль, словно чувствуя себя лишним в компании взрослых, заулыбался, а Вера в очередной раз оценила удивительную способность Сени вот так, вскользь, незаметно, завоевывать уважение мальчика. «Из него бы вышел отличный отец», — подумала она.

Ресторан Вере очень понравился: узкие окна, почти не пропускавшие дневного света, огромные деревянные столы, резные стулья. В углах стояли рыцарские доспехи в полный рост, стены украшали щиты с гербами, мечи, копья, арбалеты, колчаны со стрелами.

К ним подошла женщина в длинном свободном платье, как у сказочной принцессы. Арсений что-то сказал по-немецки, и принцесса провела их к столику рядом с камином, в котором тлели настоящие угли.

Официант принес заказ, расставил тарелки с закусками, налил вина в высокие серебряные кубки.

— Ну, за встречу в Берлине! — провозгласил Кузьмич.

— За встречу. — Вера прикоснулась бокалом к бокалу Никиты, он сжал ее руку:

— За встречу.

Вино оказалось легким, чуть терпким.

Сначала разговор был обо всем и ни о чем. Вера ждала, когда Кузьмич с Сеней, наконец, коснутся волнующей обоих художников темы.

Первым начал Кузьмич.

— Вера, скажи, как ты считаешь, персональная выставка для такого молодого художника — это хорошо?

— Наверное. Я не знаю, никогда об этом не думала. Мне кажется, это возможность показать свои работы гораздо большему количеству людей.

— А вот и нет, — насупился Сеня, — это способ заработать. А мне нравится рисовать для людей, а не ради денег.

— Конечно, потому что у тебя богатый отец.

— Да при чем тут отец! Я думал, что выставка — это как… Как прорыв в другой мир, а оказалось, что это чисто коммерческое мероприятие!

— Не начинай сначала! Вера, скажи ему, чтобы он не говорил глупости!

— Это не глупости!

— Подождите, — прервала их Вера, — я не могу понять, о чем вы говорите. Я же не художник! Давайте по очереди. Сначала Кузьмич, а потом ты, Сеня, хорошо?

Сеня кивнул.

Кузьмич рассказал, как долго они с Ангеликой искали галерею для организации выставки. В Берлине около трехсот частных галерей. Кузьмич и фрау Рильке побывали почти в ста, потом Ангелика вела долгую переписку с их владельцами, в результате которой те посещали мастерскую Арсения, хвалили работы молодого художника и исчезали. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то не намекнул Кузьмичу, что работы Арсения выполнены в разных стилях и представляют собой разные художественные направления. То, что старый художник считал признаком многогранной одаренности воспитанника, в галерейном мире считалось признаком того, что Сеня еще не нашел себя как мастер, а продолжает пребывать в творческом поиске. Галерейщиков тоже можно понять — никто не хочет вкладывать деньги в ищущего творца, переживающего спады и подъемы. В искусстве, как в любом виде бизнеса, нужны машины, которые на протяжении многих лет будут создавать продукцию, имеющую спрос.