Читать книгу "Разведка. Вымыслы и правда. Как создается мифотворчество о деятельности специальных служб - Виталий Чернявский"

Была и другая версия, появившаяся еще сорок лет назад в западной печати: лубянская контрразведка время от времени вела наружное наблюдение за женами дипломатов, в том числе, конечно, и за Анни Чизхолм. «Топтунам» удалось зафиксировать несколько ее мимолетных контактов с одним и тем же советским гражданином. За ним тоже пошли. Он привел филеров к зданию Госкомитета по координации научно-исследовательских работ. Теперь установить его личность не представляло большого труда. Им оказался Олег Пеньковский. Поначалу контрразведчиков смутило, что он — полковник военной разведки. Но потом все стало на свое место.

Сейчас можно сказать, что обе эти версии были недалеки от истины. В 1992 году историки и исследователи спецслужб получили точное свидетельство, как советская контрразведка выявила опасного шпиона. Об этом рассказал в своей книге воспоминаний бывший Председатель КГБ СССР генерал-полковник в отставке Владимир Семичастный. Он контролировал на высшем уровне разработку дела Пеньковского, и к нему стекались итоги всех оперативных мероприятий. Именно Семичастный первым допросил Янга — Алекса — Героя после ареста 22 октября 1962 года.

Так вот, Владимир Ефимович считает, что советская контрразведка раскрыла предательство Олега Пеньковского в определенной мере случайно. «Время от времени, — пишет в своей книге «Беспокойное сердце» В. Семичастный, — мы бросали все наши силы на наблюдение за дипломатами одного из западных посольств в Москве. Чаще всего, понятно, мы следили за американцами, но и британское и немецкое посольства интересовали нас в не меньшей степени.

Во время одной такой акции наши чекисты в ГУМе, на Красной площади, отметили контакт британского разведчика с нашим гражданином. Беглый контакт, после чего русского мы сразу потеряли. Способ его исчезновения и был сигналом к тревоге: этот человек не новичок, знает, что следует делать.

…Дальнейшее наблюдение за англичанином и их встречами для контрразведчиков было уже успешным: заинтересовавший их человек не смог уйти от наблюдения. Естественно, они не реагировали на это сразу, не вмешивались в события, а начали осторожно собирать факты.

…Мы не сразу поняли, — честно признается автор этих интересных записок, — на что же натолкнулись. Вышеупомянутый неизвестный оказался полковником Главного разведывательного управления Генерального штаба, одновременно он работал заместителем начальника отдела Государственного комитета по науке и технике при Совете Министров СССР. Фамилия его была Пеньковский…»

Хочу сказать, что я не совсем согласен с В. Семичастным, когда тот говорит, что наши контрразведчики вышли на предателя совершенно случайно. Не спорю, в разведке и контрразведке неожиданный случай, улыбка госпожи Удачи, нередко играет главную роль. Тут основное вовремя заметить эту улыбку. Но, учитывая пренебрежение Пеньковским и его кураторами элементарных правил конспирации, лучшая в мире контрразведывательная система государственной безопасности, созданная в Советском Союзе, обязательно должна была раньше или позже сработать и выявить предателя.

Если внимательно исследовать материалы судебного процесса по делу Пеньковского, то можно прийти к выводу: в 1962 году советская контрразведка обратила внимание на его подозрительные связи с иностранцами, и он был взят, выражаясь языком сотрудников органов госбезопасности, «в активную агентурную разработку». Это значит, что они стали энергично собирать неопровержимые доказательства преступной связи Пеньковского с английскими и американскими разведчиками, добывать новые бесспорные факты его шпионской деятельности. Одновременно ему стали осторожно, чтобы не спугнуть, чинить препятствия в выезде за границу, ставить его в такие условия, которые затрудняли бы получение и передачу шпионских материалов, в том числе и на посольских приемах и раутах. Судите сами: если в 1961 году Пеньковский трижды побывал в заграничных командировках, то в 1962-м ему так и не удалось съездить за кордон. Под благовидными предлогами поездки советских делегаций, в которых он должен был участвовать, снимались из планов, переносились на более поздние сроки. Ему мешали собирать информацию, получать сведения у лиц, приобщенных к секретам, и в служебных архивах.

Почему Янга — Алекса — Героя не арестовали сразу же после того, как он попал в поле зрения контрразведки? В таких делах не стоит спешить. Во-первых, для заключения под стражу еще не было достаточно законных оснований. Во-вторых, надо было выявить как можно больше связей агента — в Советском Союзе и за рубежом. В-третьих, требовалось не только собрать неопровержимые доказательства шпионской деятельности подозреваемого, но и установить его преступные контакты с английской и американской разведками, задокументировать их, собрать веские факты о действиях англо-американских разведчиков, пребывающих в Москве под видом дипломатов.

Как только это удалось, ценный агент ЦРУ и СРС немедленно попал за решетку.

Кому Пеньковский навредил больше всех?

Когда начался судебный процесс, западные средства массовой информации, особенно американские и английские, заполнились материалами о том, что Пеньковский — это супершпион Вашингтона и Лондона, что он выдал важнейшие секреты Советского Союза в области ракетостроения, нанес крупный ущерб военному потенциалу «красной империи». Вот лишь два заголовка из этого множества в американских газетах: «Арест Пеньковского ознаменовал конец одной из самых успешных операций за всю историю разведывательных служб Запада» («Нью-Йорк тайме») и «Это более внушительная победа разведок нашей страны и Англии, чем успех полетов разведывательного самолета У-2 над Советским Союзом» («Вашингтон пост»)… Подобными оценками пестрела, можно сказать, вся печать Великобритании и Соединенных Штатов.

Щедрые комплименты, расточавшиеся на Западе «полковнику трех разведок», дошли и до Советского Союза. Общественность, наша да и союзных с СССР государств, начала проявлять беспокойство: не нанес ли супершпион невосполнимый урон «социалистическому лагерю»? Пришлось выступить с публичными разъяснениями главному военному прокурору А. Горному.

Нет, успокоил генерал-лейтенант юстиции, Пеньковский по занимаемой должности был далек от материалов, связанных с вооружением Советской Армии и войск союзных стран, с освоением новой и новейшей боевой техники. Агент сообщил СРС и ЦРУ сведения об отчетах некоторых советских специалистов, выезжавших за границу, выдал разрозненные данные военного характера, которые ему удалось выудить у приятелей-болтунов и заполучить из закрытых архивов, а также передал отдельные материалы внутриполитического характера.

И все? И за это 11 мая 1963 года Военная коллегия Верховного суда вынесла ему смертный приговор, который, не мешкая, через пять дней привели в исполнение? Что-то не сходились концы с концами у главного военного прокурора. Каждому здравомыслящему человеку было ясно: за такое не лишают жизни.

Верховный надзиратель за выполнением законов в армии словно почувствовал неубедительность своих суждений и, хотя это входило в противоречие с тем, что он изложил в начале интервью, пустился накручивать: «Пеньковский, став шпионом, передал английской и американской разведкам некоторые сведения, часть которых связана с государственной тайной СССР». И далее: «Он совершил тягчайшее преступление перед Родиной, за что и был приговорен к расстрелу. Однако можно с полной уверенностью сказать, что переданные им материалы не могли нанести сколько-нибудь серьезного ущерба обороноспособности Советского Союза».