Читать книгу "Синдром Е - Франк Тилье"

Минута… Две минуты…

И вот в отверстии стеклянной стены из дыма выступила фигура. Тень осторожно сделала шаг вперед, вытянув перед собой руку с оружием. Обвела дулом комнату. Люси захлебнулась криком и разрядила вслепую всю обойму револьвера Филипа.

Тень покачнулась и осела.

Люси, стараясь не дышать, бросилась сквозь дым к единственному выходу. Переступая через тело, взглянула на лицо – и сразу же узнала в убитом своего соседа по самолету. На ногах у него были армейские ботинки.

Она выскочила наружу и, пробежав метров десять, упала на землю.

Долго кашляла, прежде чем смогла вздохнуть.

А когда наконец подняла голову, на месте дома был гигантский костер.

Люси стала никем. У нее теперь не было рюкзачка, то есть не было документов, а значит, имени.

И она только что убила человека. В чужой стране.

50

Красно-синие маячки полицейской машины, красно-желтые – на крышах двух пожарных автомобилей, припарковавшихся перед шале. Пожарные примчались с фантастической скоростью, и мощным водяным струям удалось сбить пламя до того, как оно распространилось на лес, но от жилища Филипа Ротенберга остался только столб дыма. И куча пепла.

Парни из Королевской жандармерии Канады, соблюдая все меры предосторожности, искали следы преступления – фотографировали, пытались обнаружить хотя бы косвенные улики. От разноцветья мундиров рябило в глазах: жандармские красные мундиры, темно-синие брюки с желтыми лампасами, широкополые шляпы-стетсон и высокие сапоги коричневой кожи; белые защитные комбинезоны с капюшонами и бахилы криминалистов; черные куртки, брезентовые штаны и желтые каски пожарных… Все движения были на редкость согласованными, и казалось, что здесь происходит некий странный балет.

Люси надели наручники. Нет-нет, никакого насилия, ни малейшей враждебности, просто все строго по правилам. Ее документы, записи, рюкзачок сгорели в пожаре, а она несколько раз выстрелила в человека и убила его. Револьвер, валявшийся у ее ног, положили в полиэтиленовый пакет и взяли на экспертизу: баллистическую и отпечатков.

В 23:05 по местному времени инспектор по имени Пьер Монетт сказал Люси, что она задержана, посадил в машину и препроводил в полицейское управление Труа-Ривьера.

Когда они вошли в ультрасовременное здание жандармерии, Люси сразу же обыскали, вынули все из карманов (ключ, доверенный ей Ротенбергом, тоже отправился в полиэтиленовый пакет), после чего, не дав даже времени передохнуть, двое, похожие на кого угодно, только не на невинных младенцев, принялись ее допрашивать. Люси постаралась как можно лучше обрисовать ситуацию. Она рассказала об убийствах во Франции, об экспериментах пятидесятых годов, о своих поисках в архиве, о том, как ее словно бы похитил Филип Ротенберг… Она прекрасно владела собой, говорила совершенно спокойно и, закончив рассказ, так же спокойно предложила допрашивавшим ее жандармам обратиться в Главное управление полиции Квебека и во французскую полицию, чтобы навести справки о ней и о деле, в связи с которым она прибыла в Канаду. Назвала все фамилии и все телефонные номера, какие помнила наизусть.

Конечно же, то, что она послана в командировку в связи с расследованием, должно избавить ее от неприятностей – даже притом что французские полицейские не имеют права действовать здесь самостоятельно, а тем более – применять огнестрельное оружие.

Люси правильно себя вела и очень толково все объясняла, но это не помешало канадцам оставить ее на ночь в камере. Но она и тут не сопротивлялась, зная принципы ведения следствия и понимая, с какой сложной задачей столкнулись сейчас жандармы. Два обугленных трупа в чаще леса, француженка без документов и вся эта история с ЦРУ, с секретными службами – не пустяки. Проверка всего, что она наговорила, наверняка займет много времени.

Главное во всей этой заварушке – она осталась жива.

Оказавшись одна в маленькой прямоугольной комнате, Люси плюхнулась на скамью. Нервное напряжение было на пределе. Сегодня вечером она убила человека – второй раз в жизни. Когда отнимаешь жизнь у кого-то, кто, может быть, даже этого и заслуживает, все равно в душе навсегда остается глубокий черный след. Что-то, от чего не избавишься, что долго-долго тебя преследует.

Она подумала о Ротенберге, который хотел все ей рассказать. Это ведь она привела к Филипу убийцу, точно так же как привела его к старику-реставратору. По сути, этот человек, укрывшийся в глуши, в лесных зарослях, стал жертвой ее небрежности.

Сволочи, они снова ею воспользовались, и Люси ненавидела себя за это.

Инспектор Пьер Монетт несколько раз заходил к ней в камеру, спрашивал, как она тут, принес воды, кофе, даже сигарету предложил, но курить она отказалась. Поздно ночью Пьер объявил, что все идет нормально и, вероятнее всего, утром ее выпустят.

Дальше время тянулось бесконечно, больше никто не приходил, никто ни о чем не спрашивал. Наконец на сером северном небе за плексигласовым окошком показалось тяжелое солнце, и в мрачной комнатушке стало чуть светлее. Люси все время вспоминала своих девочек. Этой ночью она чуть их не покинула – что бы стало без нее с малышками? Сиротки без отца, без матери. Люси вздохнула. Как только закончится этот кошмар, надо будет серьезно, не жалея времени, подумать о будущем. Об их будущем – всех троих…

В 10:10 в тамбуре при входе возник силуэт.

Она узнала бы его из тысяч.

Франк Шарко.

Едва инспектор Монетт отпер дверь, Люси, ни секунды не раздумывая, бросилась к шагнувшему в камеру высокому крепкому человеку и уткнулась лицом ему в плечо. Комиссар, долю секунды поколебавшись, обнял ее:

– Если станешь продолжать в том же духе, мое старое сердце не выдержит. Скажи, с тобой всегда так?

Глаза Люси наполнились слезами. Она, печально улыбнувшись, отступила:

– Ну-у… допустим, это особый случай. А вы не заметили?

Присутствие этого сильного мужчины заставило Люси на мгновение забыть об ужасных часах, которые ей пришлось пережить. Шарко кивнул в сторону зарешеченного окошка, улыбнулся, и, надо сказать, улыбка очень его красила.

– Я скоро вернусь – надо разобраться с бумагами. Потерпишь еще немножко?

– Мне бы хотелось до того, прямо сейчас, позвонить. Я хочу позвонить домой, дочкам. Услышать их голоса.

– Потерпи еще чуть-чуть, Энебель. Я очень скоро вернусь.

Люси вернулась на скамейку.

Когда он вышел и дверь за ним заперли, она вздохнула и положила руку на грудь.

Там, внутри, отчаянно билось сердце.

51

Люси вернулась с мобильником Шарко в руке. Села за стол, отдала комиссару телефон. По дороге из Труа-Ривьера в Монреаль они заехали позавтракать в «KFC».

– Ну и как там? – спросил комиссар.