Читать книгу "Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин"

Остановим наш затянувшийся пересказ английской истории, и посмотрим на сложившуюся ситуацию глазами собравшихся в палате лордов. Один раз — случайность, два раза — совпадение, но три раза — это уже привычка; эти слова из старого анекдота как нельзя лучше описывают события последних 50 лет. Раз за разом попытки установить хоть какое‑то устойчивое правление — без разницы, единоличное или парламентское, — наталкиваются на действие неумолимых законов Власти. Монархии рушатся со смертью монархов, парламентское правление приводит к власти новых лидеров, рано или поздно превращающихся в монархов; все это непременно сопровождается войнами, мятежами и что самое неприятное — постоянным переделом должностей, привилегий и собственности. К 1689 году даже самые твердолобые из аристократов понимают, что этот безжалостный маятник, этот пожирающий одну политическую группировку за другой Бегемот способен качаться вечно — если, конечно, не попытаться его как‑то остановить.

Но как это сделать? Какая сила способна противостоять самой Судьбе, раз за разом ввергающей Англию в пучину революций? Собравшимся на Конвент лордам нужны были не общие рассуждения о «мулке» или о «доблести», а конкретные, проверенные практикой рецепты, которые можно пустить в дело прямо сейчас. Пожалуй, впервые за все существование человеческой цивилизации [364] противоборствующие властные группировки отложили в сторону проверенные инструменты Власти (улыбки и кинжалы) и предъявили спрос на технологии государственного Управления. Силой, заставившей властные группировки отказаться от вечной войны за Власть (и перейти к вечной борьбе за Власть более мирными средствами), оказался банальный инстинкт самосохранения [365].

Читатель. А точно ли это произошло впервые? Ведь были же республики и до Славной революции?

Теоретик. Перечитайте предыдущий абзац еще раз. Что именно возникло впервые в годы Славной революции? Вовсе не республики и не законы, по которым они существуют, — их прекрасно описал еще Макиавелли. Впервые возник запрос властных группировок на подробно описанные технологии, на произведенные интеллектуалами изобретения! Ученые и мыслители предшествующих веков трудились ради собственного любопытства; даже великому Макиавелли не удалось заинтересовать властителей своими идеями. А вот начиная с Англии XVII века работа ученых по анализу политических процессов и синтезу технологий государственного управления оказалась востребованной на самом высоком уровне. Ибн Хальдун и Макиавелли были пусть неудачливыми, но игроками во Власть; в XVII веке им на смену пришли профессиональные интеллектуалы, работавшие на людей Власти, но не принимавшие непосредственного участия в борьбе группировок.

Томас Гоббс (1588-1679), автор знаменитого до сих «Леви- фана», родился в ничем не примечательной семье (история не сохранила даже имени его матери), однако заботами богатого и бездетного дядюшки получил прекрасное образование (Оксфорд). Успехи в учебе (а скорее в науке заводить друзей и привлекать внимание влиятельных людей) позволили ему заручиться поддержкой своего преподавателя, который порекомендовал (1608) молодого Гоббса в качестве домашнего учителя для Уильяма Кавендиша (1590-1628), 2–го графа Девоншир [366]. В течение следующих 50 лет Гоббс работал на семью Кавендишей [367], совершенствуясь в различных науках. Обучение молодых английских аристократов в то время обязательно включало в себя grand tour — путешествие по основным городам Европы; так что Гоббс провел там достаточно времени, чтобы завести знакомства со всеми сколько‑нибудь известными учеными своего века (все они входили в «кружок» аббата Мерсенна, с которым Гоббс познакомился в 1637 году). Когда в 1640–м в Англии началась революция, Гоббс одним из первых [368] среди роялистов бежал в Париж и до 1651 года жил там [369], работая над философскими трудами и периодически вступая в диспуты с интеллектуальной элитой Европы. В 1647-1648 годах одним из его учеников (имена других в истории не сохранились) оказался будущий король Англии Карл II, которому Гоббс преподавал математику3. Но главным в жизни Гоббса, как и всякого интеллектуала, оставалась теоретическая работа.

В середине XVII века еще не существовало современного разделения на математику, физику, социологию, философию; все ученые считались философами (любителями мудрости) и занимались натуральной философией [370] (приложением мудрости к имеющемуся экземпляру Природы). В соответствии с этой традицией Гоббс полагал себя философом и по примеру других философов намеревался дать ответы на все вопросы в одной большой книге (он ее даже дописал — «Основы философии» вышли в свет в 1658 году, когда Гоббсу исполнилось 70 лет). Однако некоторые из вопросов оказывались актуальнее прочих, и Гоббс отвлекался от своего главного труда, чтобы высказаться по этим частным темам. Так он получил европейскую известность, вступив вместе со своим другом Гассенди в полемику с Декартом по поводу его «Метафизических размышлений». В 1642 году он опубликовал часть своих будущих «Основ», относящуюся к человеческому обществу, — книгу «О гражданине» (на латыни, как тогда было принято), в которой развил становящуюся модной идею договора как основы общественного порядка. В 1649 году [371] Гоббс полностью переписывает эту книгу, превращая ее в свое самое известное произведение — «Левиафан», на этот раз написанное на английском языке [372]. В 1651–м в Лондоне печатается первый тираж3, и в том же году Гоббс возвращается в Англию — пожинать заслуженную славу (уверенность Гоббса в успехе основывалась на популярности «О гражданине» в Европе: помимо двух официальных изданий, книгу несколько раз перепечатывали пиратским способом). В 1652 году Гоббс — знаменитость, все дома Лондона открыты перед ним, и даже сам Кромвель, по слухам, зовет его в советники. Однако 63–летнему ученому важнее закончить главный труд своей жизни (на это у заботившегося о своем здоровье Гоббса оставалось еще 27 лет), и он исчезает с политической сцены; дальше за него говорят только книги.