Читать книгу "Отрок. Перелом - Евгений Красницкий"

3. «Элита», боящаяся армии, топчет ее и рушит ее авторитет в глазах остального народа.

4. Профессионально исполненная антиармейская пропаганда приобретает все большую популярность в широких слоях населения.

5. Происходит разделение в массовом сознании восприятия Армии-победительницы и армии современной.

6. Мощнейшая пропагандистская машина Державы не только не сберегает положительный образ армии в массовом сознании, но, объективно, еще и ухудшает его.

7. Оценка армии в массовом сознании становится необъективной, с уклоном в негатив.

8. В формировании негативного мнения об армии начинают принимать участие военнослужащие, прошедшие через ненастоящую воинскую службу в давно не воевавшей армии мирного времени.

Ситуация зависла, что называется, в неустойчивом равновесии. Что такое негативное отношение разной степени остроты, то есть «от равнодушия до агрессии», на бытовом уровне? Для ребят из глубинки армия все еще оставалась некой «путевкой в жизнь» – способом вырваться из тоски сонных «Верхнеопущенсков» или, по выражению Василия Шукшина, «идиотизма деревенской жизни». А вот молодые люди из мегаполисов уже в армию, мягко говоря, не стремились, воспринимая тех, кого все-таки «забрили», как неудачников. И девицы из той же глубинки в замужестве за военным видели средство вырваться куда-то, к какой-то иной, как им представлялось, лучшей жизни, а городские девицы уже воротили нос.

Любители же посчитать деньги в чужих карманах тихо злобились на офицеров и военных пенсионеров из-за их зарплат и пенсий, совершенно не представляя себе, чем за эти зарплаты и пенсии заплачено. Кто-то крутил гешефты с интендантами и складскими прапорщиками, вечером на кухнях перемывая косточки своим контрагентам: «Это если прапор такими делами вертит, то что же генералы проворачивают?»

Кто-то заказывал «шефскую помощь» военных на сезонные работы. Красота! Солдатики – рабсила, вкалывающая только за харчи, ни благоустроенного жилья не требуется, ни медобслуживания, ни соцобеспечения, плюс дисциплина – ни запоев, ни скандалов, ни качания прав. Лучше гастарбайтеров, только тогда этого слова не знали.

Вот так и оценивали армию – каждый по своим критериям, но ни любви, ни уважения эти оценки не пробуждали. Ну, ввели войска в какой-то там Афганистан, так и раньше вводили – в 56 – в Венгрию, в 68 – в Чехословакию… И вдруг (опять это вдруг!) из Афганистана пошел груз 200.

А теперь мне придется, что называется, наступить на горло собственной песне – об Афгане можно и хочется сказать очень многое, но, в отличие от кухонных теоретиков, я не могу позволить себе скакать с темы на тему, ибо именно так серьезные вопросы и забалтываются. А тема нашего разговора, позволю себе напомнить: процесс изменения отношения к армии в массовом сознании. Вот о реакции массового сознания на афганские события и поведем разговор, хотя мне (и вам, уважаемый читатель) найдется (и хочется) попутно сказать… много всякого.

Сначала появился «малый страх». Как ни кощунственно это звучит, но действительно «малый», поскольку касался он не миллионов, а тысяч – семей, в которых подросли мальчишки призывного возраста или были офицеры, имеющие шанс оказаться «за речкой». Ведь там убивают! Почему, за что, ради чего? Ведь СССР ни с кем не воюет! Власть молчит, СМИ вещают что-то невнятное, а сыновей и мужей тащат куда-то, где убивают! На кого в таких случаях обращаются страх и ненависть? На того, кто «тащит» – военкоматы и армейское начальство.

А потом пришел страх большой – для миллионов, почти для всех. Война. Для нашего народа, при еще живых свидетелях Великой Отечественной, это слово имеет особый смысл. Там, за речкой, стреляют и убивают, там получают боевые ранения и боевые награды, там воюют наши ребята, значит, война.

И совершенно неважно, что она идет «где-то там» – деятели культуры, отображая «подвиг Советского народа в Великой Отечественной войне», уже создали жуткий образ существования в тылу воюющей страны. А еще к этому образу почти всегда добавлялись описания типов, отвечающих пословице «Кому война, а кому мать родна». Писатели, режиссеры и публицисты не врали, это все была правда, но именно правдивость и убедительность породила чувство «Что угодно, лишь бы не было войны». Так и возник страх повторения случившегося и эффект неприятия – «не хочу, чтобы это повторилось, не хочу, это не так, это не должно быть так» – не говорить, не думать, не замечать, не представлять себе Этого, и Это не наступит!

Вам, уважаемые читатели, наверняка приходилось хотя бы иногда сталкиваться с подобной реакцией. Это защитный механизм психики, при отсутствии возможности сделать хоть что-то для исправления ситуации. Но постоянно жить, «зарывшись головой в песок», невозможно. Жизнь то и дело заставляет взглянуть в глаза реальности: то соседям или знакомым принесут похоронку, то вдруг на улице встретится молодой парень со шрамами или увечьями, а то и… с боевыми наградами на груди. Не юбилейными медалями, а такими же, с какими возвращались домой их деды и прадеды! Возвращались с войны.

Почему именно боевые награды порождали у обывателя страх и отторжение, легко понять, если вспомнить о том, что говорилось выше: «произошло разделение в массовом сознании восприятия Армии-победительницы и армии современной». Такие награды воспринимались естественно только на груди у седовласых ветеранов, а не у мальчишек! Если же они появились у мальчишек, значит, что же – война? «Нет, не хочу, не может быть, они их на рынке купили!»

Редчайший случай – власть и народ, хотя и по различным причинам, слились в едином порыве в своем нежелании признавать, что идет война, а мальчишки действительно совершали подвиги и заслужили свои награды кровью. Но и это еще не самое страшное.

Был и еще один аспект этой проблемы: невоевавшие родители воевавших детей. Не было до этого в истории нашей страны таких периодов, когда войны не знало целое поколение. Насколько мне известно, самый длительный период мира – 11 лет – случился у нас при Иване Грозном после окончания Ливонской войны. А тут целое поколение выросло и обзавелось потомством в условиях мира. Советская власть сумела сделать то, чего до нее 1000 лет не получалось ни у кого – ни у великих князей, ни у царей, ни у императоров. (Не единственный, кстати сказать, случай рекордов Светской власти.) Однако и это обернулось против нас!

Вернемся снова к одному из индикаторов – «произошло разделение в массовом сознании восприятия Армии-победительницы и армии современной».

У нас привыкли с уважением относиться к ветеранам Великой Отечественной, и такие же боевые награды, как у них, требовали такого же уважения. А армия-то совершенно другая! Да и носители этих наград… Как относиться с тем же уважением к тому, кого сажал на горшок и порол за двойки? И кем чувствовать при этом себя – не воевавшего? «Не-ет, здесь что-то не так, и награды, наверное, какие-то не такие, да и власть молчит – не спешит назвать их героями, верными присяге, исполнившими долг… Уважения вам? А не много ли хотите, сопляки?»

Но ребята-то имели право на уважение! А как противостоять «право имеющему»? Да только превращая его в «тварь дрожащую», как проделал это у Достоевского пристав следственных дел Порфирий Петрович с Родионом Раскольниковым! И превращали! Быть убитым или искалеченным можно, а водку в магазине покупать нельзя – нет 21 года. И на могиле написать: «Погиб в Афганистане» – нельзя! И, как апофеоз, чиновничья фраза: «Я вас туда не посылал!».