Читать книгу "Костры Фламандии - Богдан Сушинский"

– Он еще и оправдывается! – возмутился д’Артаньян. – Так подло выдать и при этом чувствовать себя праведником! Вот что значит вовремя не убить человека на дуэли! Но это пока что исправимо.

Он снова впился пальцами в густые, жесткие волосы по-цыгански смуглой девушки и как можно нежнее отстранил ее голову. В ответ испанка пролепетала что-то слишком нежное, для того, чтобы это можно было понять, даже владей он испанским, как своим родным.

– Граф д’Артаньян!

– Я иду, виконт! Я сейчас выйду, черт бы вас побрал! Однако не советую дожидаться моего появления за этой дверью!

– Что вы говорите? – тихо, нежно спрашивала испанка по-французски. – Что вы, господин, говорите?

До сих пор в лексиконе этой пиренейской амазонки д’Артаньян обнаруживал только четыре французских слова: «что» и «так есть любить?». Но теперь открыл для себя, что она активно пополняет свой словарный запас. И, к счастью, не без его помощи.

– Как только Бог сподобится создать одну-единственную прекрасную испанку, так он тотчас же создает на нашу голову еще одного главнокомандующего, – извиняясь, проговорил мушкетер. – А вдобавок к нему – гонца и подлого виконта, выдающего тебя первому попавшемуся посыльному.

Единственное, что успокаивало графа, это данная им самому себе клятва: где бы он ни был, куда бы ни заносила его судьба – во что бы то ни стало вернуться в Дюнкерк и разыскать это смазливое андалузийское чудо.

Когда, уже одевшись, д’Артаньян прощально утопил пальцы в ее длинных, черных, как смоль, волосах, он произнес эту клятву вслух, настолько торжественно, словно клялся на Библии.

– Так есть любить? – мило, сонно, по-детски щурясь и тыкаясь губами в его губы, прошептала испанка то единственное, что она способна была произнести в эти минуты, даже если бы владела французским так же прекрасно, как своим родным.

– Только так и люби. Всю жизнь.

– Так есть любить, – восторженно покачала головой разнеженная испанка.

И, лишь оказавшись перед мрачным принцем де Конде, лейтенант вдруг вспомнил, что не удосужился спросить у испанки ее имя. Как, впрочем, не поинтересовался и адресом, по которому она живет.

Впрочем, ничего удивительного. Встреча их произошла случайно. Увидев ее на улице, д’Артаньян спрыгнул с коня, подхватил девушку на руки и занес в первую попавшуюся дверь, которая, к счастью, оказалась незапертой, в комнату, которая оказалась незанятой, очевидно, владельцы ее бежали из города или же погибли. Ну, а слова, которые выкрикивала при этом испанка… так ведь какие еще слова, кроме слов любви к нему, она могла выкрикивать?

«Виконт, – успел мушкетер предупредить де Мореля, оказавшись со своей пленницей в чужом доме, – никого не впускать. Стоять, как при осаде Ла-Рошеля!»

Но, вместо того чтобы мужественно охранять их любовное безумие, виконт выдал его первому же подвернувшемуся под руку гонцу.

– Вы, кажется, слишком невнимательны, лейтенант! – прорвался до сознания д’Артаньяна голос принца де Конде.

– Я весь внимание, господин главнокомандующий. Куда мчаться и сколько брать с собой мушкетеров?

– Десяти молодцев вполне хватит. Немедленно получите у главного интенданта жалованье на три месяца вперед и во всю прыть неситесь в Амьен. Завтра утром туда должен прибыть большой обоз с охраной, идущий в Польшу.

– Как, опять отправляться в Польшу?

– Вы недовольны?

– Что вы?! Поездка в Польшу, – озарил свои усы иронической улыбкой д’Артаньян, – это же мечта каждого королевского мушкетера.

– Только потому, что вы уже бывали в этой стране, я и решаюсь послать вас туда со столь ответственным поручением. Вместе с обозом едет один молодой священник, наделенный шведским посольством особыми полномочиями. С сугубо религиозной миссией, как вы сами понимаете.

– Что так естественно для священника, – невозмутимо согласился д’Артаньян.

– Обоз, ясное дело, имеет охрану. Однако священник есть священник. Его пугает любая дальняя дорога.

– Что так естественно для священника.

– Чтобы хоть как-то успокоить посланника, его преосвященство кардинал Мазарини попросил обеспечить ему надежную охрану.

«Обоз с большой охраной… – попытался мушкетер создать некое логическое построение из всего того, что поведал ему принц. – Молодой священник. «С сугубо религиозной миссией». Но почему-то с полномочиями от шведского посла. Почему шведского? И почему необходима еще более надежная охрана? Почему об этом заботится сам кардинал Мазарини? Удивительно, как можно, не сказав ничего по существу, сказать решительно все!»

– От Силезии вы будете сопровождать этого шведского священника только со своими мушкетерами. Что лишь усилит его безопасность…

– Клянусь пером на шляпе гасконца, – решился вставить д’Артаньян, вновь осчастливливая главнокомандующего своей омраченной разве что черными усами улыбкой. – Тем более что речь идет о шведском священнике.

– И чтобы ни одна сабля, ни одна пуля ближе чем на пять шагов от господина Оливеберга не просвистела.

– Дабы не отвлекать его от молитв, – кротко разъяснил для себя этот приказ мушкетер.

– Но даже если это произойдет, вы, лично вы, лейтенант, имеете право сложить свою голову, только уничтожив письмо, которое господин Оливеберг обязан доставить нашему послу в Варшаве графу де Брежи.

«…Но адресованное, конечно же, польскому королю, – досказал за него д’Артанъян. – Или же человеку, который еще только претендует на трон? Впрочем, какое это имеет значение?».

– Вы готовы к выполнению такого задания?

– Позволю себе заметить, – вытянулся по стойке «смирно» лейтенант, – что мне еще никогда не удавалось погибнуть прежде, чем я выполню приказ.

– Но вы должны поклясться, что миссия эта будет осуществлена в строжайшей секретности.

– Поклясться? – вновь простаковато ухмыльнулся д’Артаньян. – Это можно. Но я всегда считал, что важно не то, что мушкетер обещает и в чем клянется, а о чем сожалеет и раскаивается.

Главнокомандующий пристально посмотрел на графа. Он знал, что мушкетеры слишком часто позволяют себе лишнее. Но не настолько же! И не в разговоре с главнокомандующим. Хотя, судя по всему, лейтенант прав: важно не то, что мушкетер обещает, а в чем раскаивается. И вид у лейтенанта молодцеватый.

– Надеюсь, что и в этот раз вы сначала выполните мой приказ, – процедил принц де Конде. – А уж потом благородно сложите свою голову. Поскольку в любом случае за вашей головой дело не станет, лейтенант д’Артаньян.

41

У городских ворот отдельными группами стояли гвардейцы и мушкетеры, а чуть в стороне – сдружившиеся во время штурма французские моряки и украинские казаки. Гяур так и не понял, кто же из них охраняет въезд в город. Судя по тому, сколь возбужденно все они приветствовали его, охраны не существовало вовсе, поскольку приветствовали поднятыми вверх кружками с вином.