Читать книгу "Балатонский гамбит - Михель Гавен"

— Зато ты отличный переводчик, — Маренн накрыла рукой руку дочери. — Вы обе у меня умницы. Кстати, ты уже подобрала себе платья по каталогу Коко? — напомнила она.

Джилл отрицательно качнула головой.

— Нет еще, мама.

— Так поторопись, надо отослать ей. А то тетя Шанель опять будет ворчать, что мы задерживаем ей весь процесс. Это она умеет, ты знаешь.

— У твоей тети Шанель очень плохой характер.

— Ты кого-то ждешь, Джилл? — спросила она, заметив, что дочь украдкой смотрит на часы.

— Нет, мама, никого, — Джилл постаралась скрыть, что смутилась.

Маренн поднялась из-за стола.

— Я пойду, поработаю в кабинете. Ты еще побудешь здесь?

— Да, мама.

— Хорошо.

Когда Маренн ушла в комнаты, Джилл снова посмотрела на часы — остался всего час. Поезд, наверное, уже пришел. Главное — не показать волнения заранее. Главное — выдержать. Как будто ничего особенного и не должно произойти.

У ограды замка остановилась черная БМВ. Йохан вышел из машины. Джилл сбежала по лестнице с террасы, чтобы встретить его.

— Здравствуйте. Я просто места себе не находила, — призналась она. — В самый последний момент она решила ехать сюда из Парижа, я едва успела позвонить. Боялась, что она догадается. Потом переживала, как вы доберетесь до нас, я же не сказала, как доехать от Марселя.

— У меня большой опыт ориентирования на местности, — он улыбнулся. — Фрау дома?

— Да, она в кабинете, работает. Но скоро выйдет.

Он открыл заднюю дверцу, взял с сиденья большой букет белых роз.

— Да, вот такие я видела в Шарите, очень красивые, — Джилл радостно кивнула головой. — Я думала, это дарят те, кто лечился у нее. Я у нее спросила, а она мне — да, да, те, кто выздоровел. Мою маму правильно определили в Шестое управление к Вальтеру Шелленбергу. В разведке ей самое место, такая молчунья. Прошу, пойдемте, — она пригласила его в замок.

Ветер покачивал фиолетовые шапки глицинии, свисавшие с лиан, и доносил их сладковатый аромат. Внизу у террасы шумело, разбиваясь о камни, море. Маренн вышла на террасу. Йохан остановился около лестницы, глядя на нее. Она стояла к ним спиной. Она переоделась к вечеру, но платье было тоже черное, закрытое, с длинной застежкой-молнией на спине — безупречно стройная, точно натянутая струна, изящный музыкальный инструмент. Такая же, как почти пятнадцать лет назад, когда пела для американцев на БТРе в Арденнах — рождественский подарок генерала Брэдли. Ветер с моря шевелил длинные волосы, небрежно связанные в узел на затылке — так она делала в Берлине, так она делала на Балатоне, так делала всегда. Даже на расстоянии он ощутил волнующий аромат ее тела, шоколадный запах волос, чуть горький и сладкий одновременно. Такой же, как вся ее натура — и соблазнительная, и строгая. Этот аромат он помнил с юности, чувствовал его на поле боя, несмотря на дым и гарь, помнил в тюрьме. Теперь уже казалось, всю жизнь. Она смотрела на море.

— Неужели она ничего не ощущает? — Джилл пожала плечами. — Нет, я не поверю. Она знает. Мама, — позвала она. — Мама, повернись ко мне. Мама…

Маренн прижала к губам тонкую руку, чуть тронутую загаром. На безымянном пальце сверкнуло кольцо, его кольцо. Она повернулась. На бледных щеках блеснули слезы.

— Мама, — Джилл поспешно направилась к ней. — Мама, ты узнаешь? Это штандартенфюрер Пайпер.

— Я вижу, — прошептала она. — Ты все-таки сделала это, Джилл?

— Я не послушала тебя, мама, — Джилл подошла, обняла ее за плечи. — Я не могла тебя послушать.

— Спасибо, Джилл. Я хотела, чтобы ты это сделала, — Маренн с нежностью провела рукой по волосам дочери. — Но не могла заставить себя сказать тебе об этом.

— Правда, мама? — Джилл растерянно улыбнулась. — А я так волновалась. Ну, мама, — она тронула Маренн за руку. — Скажи же, как ты хотела сказать еще в сорок пятом. «Йохан, вот моя дорогая дочка Джилл, та самая, которая звонит Дитриху по оперативной связи и спрашивает, что ей делать с письмами фрейляйн Браун». Усаживать нас за стол и знакомить нет надобности, мы уже познакомились. Йохан все знает обо мне, а я кое-что знаю о нем. Но скажи хотя бы это.

— Хорошо, — Маренн произнесла едва слышно. — Йохан, вот моя дорогая дочка Джилл, та самая, которая звонит Дитриху по оперативной связи и спрашивает, что ей делать с письмами фрейляйн Браун.

— Здравствуй, Мари, — Йохан поднялся по ступеням и подошел к ней.

Джилл отошла в сторону. Сжав на груди тонкие пальцы, Маренн неотрывно смотрела, как он идет, словно сама всем своим существом проникала в каждое его движение, ловила его взгляд. Слезы текли по ее щекам. Она не нашла в себе силы ответить на его «Здравствуй, Мари», только едва заметно шевельнула губами. Он протянул ей розы. И она приняла их, едва прошептав, «спасибо».

— Я была… я… — она проговорила робко, все так же, глядя ему в лицо. — Я хотела…

— Я приехал, Мари, чтобы любить тебя, а не спрашивать, где ты была, что ты делала и что хотела, — ответил он, понизив голос. — Ты не поцелуешь меня, Мари? С тех пор как мы расстались на Балатоне, ты целовала меня только во сне. Но очень часто.

Одурманивающе сладко пахла глициния, золотая пыльца с цветков, обвивавших террасу, осыпалась ей на плечо. Она протянула к нему руки, он обхватил ее за талию, прижимая к себе, — долгий поцелуй, горячий и страстный. Ей на мгновение показалось, что время повернуло вспять. Они снова в Венгрии, в сторожке лесника Золтана, за окном идет дождь, но ей жарко от любви, жарко от взаимных чувств и ласк и упоительного счастья.

Джилл вышла с террасы в комнаты. Потом вернулась. Он все еще целовал ее. Джилл направилась к лестнице.

— Куда ты? — отстранившись от Йохана, Маренн посмотрела на нее.

— Я поеду к мадам Анне, мама.

— Но Анна может быть занята.

— Она ждет меня, мы с ней договорились! — Джилл рассмеялась, сбегая по ступеням к своей машине.

— Это просто заговор, как у доктора Виланда, — Маренн улыбнулась, качая головой.

— Мама, я же не зря работала в разведке. Кое-чему я научилась, — дочь открыла дверцу машины.

— Я только прошу тебя, — сказала Маренн ей вслед. — Не надо досаждать Анне весь вечер и всю ночь. Этот замок намного больше нашего дома в Грюнвальде. Но даже оттуда я не позволила бы тебе никуда уйти надолго. А здесь всем места хватит. Здесь есть комнаты, в которых я сама не бывала с детства.

— Хорошо, мама! — Джилл помахала рукой, машина отъехала.

Они остались вдвоем, он не выпускал ее из объятий.

— Ты приехал ко мне, сюда. Я даже не верю, — она опустила голову на его плечо.

— Я приехал во Францию, потому что одна французская женщина, Эсмеральда, постоянно живет в моем сердце. Она называла себя австрийкой, но была француженкой до кончиков ногтей. Идеальной француженкой, фантастической, как героиня романа Гюго. Она говорила, что выросла на юге Франции. Я никогда здесь не был, даже во время войны. Мне хотелось узнать, что это за воздух, который взрастил ее, которым она дышала. И, может быть, встретить ее саму. Я ее встретил, Эсмеральду.