Читать книгу "Любовь опаснее меча - Андрей Легостаев"

Уррий сел, вернее упал, в кресло. Слова отца Гудра сразили его. Он не мог осознать этого.

— Вы уверены, Ваше Преосвященство? — спросил он.

— Абсолютно, — сухо сказал епископ. — Ты был последним, но никак не поддавался на ее кокетство. Ей пришлось очаровывать тебя колдовством. Только не колдовством она добилась тебя — трудно воздействовать колдовством на наследника Алвисида, не по плечу молодой колдунье…

— Ваше Преосвященство, — Уррий овладел собой и встал. — Я хочу видеть ее. Вы можете мне помочь?

— Тебе это очень надо?

— Да.

— Хорошо, Уррий. Но казнь отменить теперь не в моих силах, увы. Слишком поздно.

— Я теперь не знаю, что и думать, — растерянно признался Уррий. — Я должен поговорить с ней.

— Каррин проведет тебя, Уррий.

Он позвонил колокольчиком, вошел Каррин и приблизился к своему господину. Тот тихим голосом дал ему указания — слуге пришлось наклониться, чтобы лучше слышать. Каррин кивнул, выслушав до конца и подошел к дверям. Уррий встал.

— Спасибо за все, Ваше Преосвященство, — сказал юноша. — Мы еще увидимся.

— Вряд ли, — прошептал старый епископ, но Уррий его уже не слышал.

Тяжелая дверь приоткрылась и юноша, держа в руке данный Каррином факел, вошел в темницу. Дверь захлопнулась за ним.

Сарлуза лежала посреди мрачного каземата на каменном полу в тусклом луче света, пробивавшегося из маленького окошка под самым потолком. Голова ее со спутанными волосами, которые так нравились Уррию, покоилась на подложенной руке. Рубашка была разорвана, полностью обнажив спину, и в слабом освещении Уррий увидел, что ее великолепное белое тело покрыто грязью и кровоподтеками.

— Вернулся, изверг, тебе показалось мало? — спросила пленница, не поднимая головы.

— Сарлуза, это я, — тихо сказал Уррий.

— Уррий!

Сколько, чувств, сколько радости прозвучало в этом слове! Вся злость, клокочущая в молодом рыцаре бурлящим кипятком моментально превратилась в пену и испарилась, не оставив на стенках его души ни малейшего осадка!

Она вскочила на ноги, подбежала к нему и рухнула перед ним на колени. Подняла на него заплаканные глаза, хотела что-то сказать, но лишь рыдания вырвались из ее груди. Она обхватила его руками за спину и уткнулась лицом ему в низ живота.

Уррий сглотнул набежавший ком, и непроизвольно поднял факел высоко над головой — чтобы случайно не опалить ей волосы.

Он почувствовал, как плоть его набухает, распирает материю, ощущая рядом ее губы, чувствовал как дрожит все его тело, как стремится слиться с ней. Да, он любит ее. Он вспомнил, как вчера, когда он пытался выгнать ее, она кинулась целовать его плоть — разве бы сделала это какая-нибудь женщина, если бы не любила?!!

Он хотел ее спросить, поговорить с ней, хотел узнать, что думает она. Уже знакомая ему тупая боль налилась в затылке и он вдруг прочувствовал в голове ее страстные, сбивчивые мысли.

Как многое она ему сказать хотела! О любви, внезапно поглотившей ее целиком, о страхе смерти, обуявшем ее, и что она готова умереть ради любви и с именем Уррия на устах, что она отреклась ради Уррия от Белиала и волшебное колечко испарилось в дым, что она безумно счастлива видеть его, что теперь она может и умереть, зная что он любит ее, что ей не давала покоя тревожная мысль — все ли с ним в порядке, не сделал ли с ним что Белиал, жив ли Уррий.

Она хотела сказать, но не могла — она лишь прижималась сильнее к Уррию, пропитав ткань его одежды своими слезами. Уррий тоже молчал, держа высоко в руке факел, а левой теребя ее густые прекрасные волосы, проводя по нежной коже плотного плеча и теплой, изумительно приятной шеи.

Он не знал, сколько они простояли так, прижимаясь друг к другу — время перестало существовать. Они словно пытались напиться ощущением друг друга — она, чтобы умереть, с этим ощущением в сердце, он, чтобы сохранить его на всю жизнь.

Но скрипнула дверь и Каррин позвал Уррия.

— Я спасу тебя, Сарлуза, — пообещал Уррий, сам не веря в то, что говорит. — Я люблю тебя, Сарлуза!

Он ласково и осторожно освободился из ее объятий и шагнул к дверям.

— Уррий! Я люблю тебя! — вскричала вслед ему, словно очнувшись от чудного дурмана, Сарлуза. — Я никогда ни кого не любила, кроме тебя, Уррий! Ты лучше всех — ты моя жизнь!

Уррий знал, что она действительно до него никого не любила.

Он решительно направился по коридору к выходу. Епископ сказал, что казнь отменить невозможно — поздно! Раз это сказал отец Гудр, значит, он ничего не способен сделать. А если не способен он, то что может сделать Уррий?!

Уррий вдруг впервые за весь день вспомнил о Лорелле. Что, если бы в подземелье была сейчас она? Он бы разнес весь замок, чтобы спасти суженую, даже если бы на пути его встал родной отец с мечом в руке. Да, для Лореллы он бы сделал это, он любит ее.

Значит, Сарлузу он не любит?

В душе Уррия все клокотало, ему не хватало воздуха.

Он любит Сарлузу! Так же как Лореллу — не меньше. И если он готов сделать все возможное для Лореллы, то он должен сделать это и ради Сарлузы!

Но как ее спасти? Как?!!

Он вернулся в свою комнату, в соседней весело разговаривали Эмрис и Ламорак.

Уррий нервно подошел к сундуку, достал ларец из желтого камня, раскрыл.

— Вставай, — сказал он.

Посланец Алвисида выпрыгнул из своего убежища и расселся в воздухе перед юношей.

Уррий долго и задумчиво смотрел на него, размышляя. Наконец он не выдержал, со всей силой в сердцах стукнул кулаком по каменной стене.

— Ну что мне сделать, чтобы спасти Сарлузу? Что? — в изнеможении воскликнул он.

— Не знаю ответа, — равнодушно откликнулся бесплотный двойник Алвисида.

Все было готово к казни. Крестьяне, слуги из замка и из епископского дворца, воины и рыбаки со всех четырех озер, рабочие с рудников, расположенных чуть в стороне от болот, священники и даже горожане заполонили просторный внутренний двор замка, плотно стоя плечом к плечу и поднимаясь на цыпочки, чтобы разглядеть зловещий белый столб, к которому будет привязана злая колдунья, дотла спалившая Красную часовню и совершившая множество других страшных и жутких преступлений. Как водится, в толпе были очевидцы того, как колдунья превращала воду в колодцах в змеиный яд и живьем пожирала грудных младенцев. Толпа ждала, изнывая от предвкушения зрелища, о котором будет судачить, смакуя каждую деталь и приписывая все новые и новые подробности до самой зимы. Вспоминались и прошлые казни — как в графстве, так и по всей стране. В графстве еще ни разу колдунов не сжигали, потому что злые колдуны не проявляли себя здесь или, что вернее по мысли простых богомольных жителей графства, просто не попадались до этого.