Читать книгу "Жертвенные львы - Вадим Панов"

– Деньги?! – Щеки Вебера вспыхнули, он поджал губу. Комок обиды толкнулся в горло так, что даже дыхание перехватило. – Да ты чего, Эдуард Анатольевич!? Я же не ради денег…

Но Терпение уже не слушал наемника. Снова включив мотор, он покатил к вертолету, вокруг которого нервно переминались спецназовцы. Вскинул коляску на дыбы, с помощью «барса» взъехал на трап «Махаона».

Перегнулся через поручни кресла, свешиваясь к подскочившему послу Республики. Тот, продолжая массировать левую половину груди, застыл возле министра, старательно запоминая инструкции и поручения. Ох, нелегкими будут первые дни восстановления его отношений с Каракуртом…

Илья обернулся на прокладочный комплекс, разглядывая его левый борт, освещенный, как новогодняя елка. Пыхтели трубы жилых бараков, крутились лопасти систем вентиляции, из заводов и фабрик стравливался пар и дым станков, на балконах виднелись солдаты и зеваки. Словно облепленный ракушками кит, титан дожидался часа, когда снова пустится в дорогу по волнам Саянского хребта.

Вебер покосился на засыпающий ярмарочный городок, снова вспомнив оператора Бадосу, склонного к отчаянным авантюрам. И задумался, вдруг решив, что неповоротливый гигант с логотипом корпорации «Тонни Ютонг» на борту, где им всем довелось встретиться, является идеальным образом Поднебесной Империи. Метафорой во плоти, прогрызающим скалы символом.

Бездушная машина проглотила молодого ломщика, прожевала и спрятала в огромном желудке, словно его никогда не существовало в природе. Так, впрочем, теперь официально и объявят.

– Так что, Леший, летишь? – усталый, но громкий голос Терпения заставил Илью обернуться.

Машинист развернул коляску на верхнем краю аппарели, глядя на наемника свысока. Под глазами его пролегли тени.

– Или еще погостить у подполковника собрался? Оставайся, если хочешь. Я ведь заметил, как смотрела она на тебя…

Ничего не ответив министру, бывший советник посла осторожно поднялся по трапу, исчезая в пропахшем оружейным маслом нутре «Махаона».

За короткий промежуток времени они с Гринивецким снова оказались на борту одного вертолета. Однако на этот раз Илья не испытывал чувства выполненного долга, как ни пытался. Вместо этого он ощущал измотанность, досаду и искреннюю обиду за недавние слова Эдуарда. Устроившись у окна, Леший поудобнее умостил травмированную ногу и отвернулся, сделав вид, что дремлет.

Двигатели вертолета заработали, последние спецназовцы оказались внутри, трап подняли и задраили. От посадочной площадки к громаде ПТК еще спешил посол Республики, а «Махаон» уже поднимался в воздух, разворачиваясь в густую осеннюю мглу.

Путь домой наполняет сердца благодатью7 часов 22 минуты от начала операции«Бронзовое зеркало»

Идти было легко, даже несмотря на перенесенные за последнюю неделю трудности.

Привычный рацион таблеток он заменил на прикупленные на борту консервы и концентраты, поэтому буквально через пару дней начнет снова набирать форму. А дальше – все пойдет намного проще.

На самой границе он на сутки заляжет в пещеру и будет спать, пока это не станет утомительно. Но и тогда он продолжит отсыпаться, пополняя силы. Затем покинет лежку и пересечет границу Омарского эмирата, в пыльных пустынях которого Буньипа встретят надежные люди. Учитывая отсутствие нормальных дорог и до Катаклизма, дальше они двинутся на верблюдах или лошадях. И снова – на запад, через безжизненные горы и плоские раскаленные равнины.

Когда караван достигнет новорожденного побережья Среднеазиатского моря, он попрощается с провожатыми. Если почует хоть малейший намек враждебности или попытку ограбить его, убьет всех троих. А затем спустится к морю, где в условном месте Леона дожидается знакомый турок, уже не раз выручавший за совсем смешные деньги.

На его стареньком, но очень шустром катере Брейгель сначала достигнет Средиземного моря, а затем и южного побережья Франции. Конечно, не мгновенно, с заходами в порты Великой Турции и Большой Албании для дозаправки батарей Ллейтона. А когда Новый Марсель все же встретит Брейгеля, его ждет новое перевоплощение, позволяющее беспрепятственно путешествовать по Европе.

О том, как Буньип встретится с заказчиком и доберется до Канады, он пока не думал совершенно. Всему свое время, как сказали бы мудрецы. А сейчас настало время мерно топать на запад, время от времени проверяя, нет ли погони.

За спиной, упакованный в непромокаемую пленку, покоился бубен, стоивший немало человеческих жизней. Пожалуй, Леон не будет делиться с Циклом подробностями его добычи. Человек в зеркальной маске наверняка упрекнет Буньипа за то, что тот не убрал свидетеля, пусть и ставшего его спасителем. Учитывая, что австралиец и сам ощущал по этому поводу легкое смущение, разговоров на заданную тему он не жаждал.

А вообще лишних вопросов он избежит без труда – слишком много хороших новостей и подарков удалось раздобыть, чтобы омрачать их обсуждение лишними деталями. Леон выполнил задание, собрал информацию и нашел очередную старинную вещь, в которых так нуждался патрон. Когда он расскажет Циклу о комбайне и его обитателях, а также о необычных переговорах сибиряков и китайцев, чувство смущения растает майским снегом. Вместе с воспоминаниями о странном чиновнике, невесть откуда оказавшемся в недружелюбных горах…

Буньип шагал вперед, почти не пользуясь режимом «сова», настолько успел привыкнуть к полумраку и мертвенному свету ярких осенних звезд. Совсем скоро за его спиной, поднимаясь из-за вершин, часть которых одета в сверкающие снежные колпаки, покажется солнце. Обогнет по дуге, заглянет в лицо, щедро приласкав австралийца и наполнив его глаза пляшущими сполохами, бессильными перед фильтрами «балалайки». Но это все завтра. А пока, упиваясь ночной прохладой, болотное чудовище запоминало мистическую, полную сумрачных тайн картину.

Когда за бортом заплещутся бездонные морские волны, а утлая турецкая посудина понесет его к руинам Стамбула, он достанет верный блокнот. Смежив веки и вспомнив мрачные краски ветреной горной ночи, Леон быстрыми штрихами карандаша перенесет на бумагу все величие приближающегося дня. В самом благородном из существующих – черно-белом стиле, насквозь пропахшем графитом.