Читать книгу "Дикая охота - Роман Афанасьев"

Кобылин тяжело дышал, не отрывая взгляда от белого как снег лица в обрамлении тяжелых черных волос. Его дыхание, вырываясь из приоткрытого рта, поднималось к темному потолку зыбким маревом пара. Охотнику было жутко — до дрожи в пальцах, до зубовного скрежета. И вовсе не от того, что перед ним сидела смерть, получившая зримый облик. Нет. Он чувствовал, что прикоснулся к чему-то запретному, страшному, к тому, к чему обычному человеку прикасаться нельзя. Эта тайна, это знание — не для людей, не для их умов. Но человек ли он теперь, обычный ли смертный, со своими простыми желаниями и непоколебимой уверенностью в том, что он знает, как устроен этот мир? Или он орудие, механизм, что служит лишь одной определенной цели… Кажется, он уже знал ответ на этот вопрос.

— Зачем ты здесь? — спросил Кобылин, выпрямляя спину и расправляя плечи.

— Я? — Девушка нахмурилась, не понимая причины резкой смены темы. — Я просто почувствовала, что ты в опасности…

— Чушь, — отрезал Кобылин, ощутив прилив уверенности. — Ты тут, потому что тебе нужная моя помощь. Ты не всесильна. Ты вовсе не смерть — не та настоящая смерть, темный жнец, разрушитель миров. Кто ты?

— Но-но! — Девушка тоже выпрямилась и, заметив блеск в глазах Кобылина, погрозила ему пальцем. — Уже прикидываешь, как меня можно упокоить? Дерзишь мне, пацан?

— Ответь, кто ты, — потребовал Кобылин, поднимаясь на ноги. — Я почувствую, если ты начнешь врать.

В глазах девушки Наташи сверкнули алые искры, полыхнули кострами, разгораясь все сильнее и бросая на пол красные блики. Смерть поднялась на ноги, становясь с каждой секундой все выше. Темные волосы волной скользнули по спине, превращаясь в черный плащ до пят. Черная футболка рывком превратилась в драный балахон, а лицо исчезло в глубине появившегося капюшона. Лишь два алых пятна на месте глаз пылали в темноте.

— Как смеешь ты…

— Ответь, кто ты, — потребовал Кобылин, без страха делая шаг к темной фигуре с пылающими глазами и не сводя с нее взгляда. — Ответь, пока я не спросил у тебя — кто я.

Черный балахон взметнулся ворохом огненных искр, рассыпался по всему чердаку, а когда метель из пепла осела, на пенопластовом листе осталась сидеть хрупкая фигурка юной девушки, обхватившей тощие коленки длинными руками.

— Дурак ты, Кобылин, — с обидой произнесла Наташа. — И не лечишься.

Кобылин, так и не тронувшийся с места, нависал над ней, как кусок скалы — такой же молчаливый, твердый и непреклонный. Он не отводил от белого лица глаз и ждал.

— Существует иной порядок вещей, отличный от принятого, — тихо отозвалась девушка, отводя глаза первой. — Ты прикоснулся лишь к самому краю этого порядка и уже… Уже изменился. Тебе не нужно знать…

— Кто ты? — прошептал Кобылин одними губами, наклоняясь к девушке так, что его губы едва не коснулись черных волос. — Ответь, или я не стану тебе помогать.

— Я, — Наташа прикусила губу. — Вот болван. Я слежу за порядком. Чтобы все шло заведенным чередом. Те, кто уходит отсюда, должны уходить. А все другие не должны приходить.

— Ты — охотник, — выдохнул Кобылин и вдруг широко улыбнулся. — Я знал.

Отступив на шаг, он уселся на пол, откинулся назад, прижимаясь спиной к холодной стене, и с насмешкой глянул на девушку, выглядевшую обиженной.

— Нет, — отрезала Смерть. — Не охотник. Страж. Сортировщик. Перевозчик. Охранитель. Палач. В твоем языке нет подходящего слова.

— Мы одной крови, — заявил Кобылин, отмахнувшись от грозного взгляда. — Ты не забираешь души, ты следишь за тем, чтобы они попали куда надо. А не болтались по округе… Но когда ты прощелкаешь очередную душонку, в дело должны вступить… мы? Охотники?

— Да, — ответила Смерть, мотнув головой так, что волосы веером легли на плечи. — И нет.

— Я чувствую, — бросил Кобылин. — Все так. Пусть ты персонализация незримой силы, или разумный искусственный интеллект в ноосфере, или вовсе моя персональная галлюцинация — плевать. Ты стоишь на грани, караулишь ее, пока не появляются те, кто желает ее перейти. Они — с другой стороны, и у тебя нет власти над ними никакой. И над нашими телами нет власти. Ты можешь управлять лишь тем, что остается после нашей смерти. И тебе чертовски необходимо, чтобы мы загнали этих нелегальных иммигрантов обратно в зону досягаемости твоих когтей.

— Примерно так, — с осторожностью отозвалась Наташа. — К чему весь этот разговор?

— Хотел узнать — может, ты просто конкурентов убираешь? — Кобылин ухмыльнулся. — Как знать, может, мне нужно было заняться тобой, а не ими.

— Ну как, — поджав губы, осведомилась Смерть, — узнал?

— О да, — отозвался Кобылин, небрежно взмахнув рукой. — Ты мне не врала. Я помогу тебе. Завтра все станет хорошо. Не бойся, у нас хороший план, все пройдет как надо.

Черноволосая девушка легко поднялась на ноги, подошла к сидевшему на полу охотнику, нагнулась и заглянула ему в глаза.

— Ты совершенно сумасшедший, — потрясенно прошептала она. — Ты утешаешь… Смерть? Ты говоришь мне — не бойся?

— Верно, — прошептал Кобылин, поднимая лицо и заглядывая в черные бездны, заменявшие глаза этому странному существу. — Ты не уверена в себе, тебе нужна помощь и поддержка. Именно поэтому ты, неведомая сила, пришла ночью к одинокому человеческому существу. Возможно, те, чьи облики ты принимаешь, воздействуют на тебя больше, чем ты рассчитываешь? Сколько в тебе от человека, Смерть?

— А в тебе? — тихо отозвалась девушка, немного помолчав. — А в тебе, Кобылин?

Алексей замер с открытым ртом, не в силах заставить себя правдиво ответить на этот вопрос. Он не отводил глаз от белого лица симпатичной девушки со странными черными глазами и потому не сразу заметил, что ее тело истаяло, рассыпалось черными завитками дыма. Когда осталось только лицо, Кобылин спохватился — вскинул руку, пытаясь коснуться алебастровой щеки, но его пальцы прошли сквозь сизую дымку, что тотчас растаяла в темноте.

Кобылин замер с поднятой рукой. Тяжело дыша, словно только что пробежал кросс, он медленно поднялся и, переваливаясь с ноги на ногу, добрался до своей подстилки. Без сил упал на нее, уткнувшись лицом в мокрый пенопласт.

И уснул.

* * *

Сергей Геннадьевич скомкал грязную тряпку, пропитанную бензином, вытер руки, швырнул грязный комок на бетонный пол мойки. Хотелось пить. После вчерашних посиделок сушняк так и не отступил — царапался в горле, как заблудившаяся крыса. Анальгин помог — голова уже не разламывалась от боли, а тихо гудела, как колокол, набитый сырой ватой.

Автомастерская пустовала — три подъемника, что стояли каждый напротив своих ворот, сиротливо высились в полутьме, так и не дождавшись клиентов. С улицы сквозь распахнутые настежь ворота лился яркий свет. Хорошо еще, что ворота выходили в небольшой дворик, огороженный бетонным забором. Здесь, на задворках железнодорожной станции, посетителей было немного. Чтобы добраться до мастерской, надо было свернуть с шоссе, объехать железнодорожные пути, свернуть в распахнутые ворота бывшего автокомбината, и только потом — сюда. К Жоре.