Читать книгу "Горячий ключ - Валентина Мельникова"

— Вот дурак. Про самое главное оружие забыл!

Он задрал штанину и извлек из-под нее огромный тесак, насколько внушительный, настолько и древний на вид, с тупым зазубренным лезвием.

— Паша! Где ты его раздобыл? — Агнесса взяла тесак, повертела его в руках, разглядывая, и протянула Шевцову:

— Смотрите, это ж самурайский меч!

У меня отец точно такой же с японской войны привез. Павлик, ты что, в камикадзе записался?

— Почем я знал, что он самурайский? — почесал в затылке Пашка. — Да хозяева небось и сами этого не знали. Валялся в поленьях, вот я его и прибрал, чтобы было чем этого… Прохорова встретить, — кивнул он в сторону белобрысого, сидящего неподалеку на траве. — Харакири им уже не сделаешь, но по башке шандарахнуть получилось бы неплохо.

Каширский подошел к ним, взял тесак из рук Шевцова и внимательно осмотрел его.

— Нет, это не самурайский меч, Агнесса Романовна, да и не меч он вовсе, а нож для разделки крупной рыбы, правда, действительно японский, тут уж никакого сомнения. И похоже, еще дореволюционный. У нас в Приморье тогда много японцев проживало. Вот оттуда и попал, а может, кто-то, как и ваш папа, привез его после войны с Японией как сувенир.

Агнесса рассмеялась и покачала головой:

— Надо же, я ведь под таким мечом, считайте, выросла. Такое себе представляла… — Она махнула рукой. — А какая разница, самурайский меч или рыбацкий нож, главное, что им хорошенько стукнуть можно того, кто тебя не понимает, правда, — Она снова рассмеялась. — Как быстро меняются наши взгляды под влиянием обстоятельств. Еще пару недель назад самыми злейшими врагами для меня были с десяток лоботрясов, не желающих ходить на физкультуру, да сосед-алкаш, который постоянно выводит своего пса на клумбу у меня под окном… — Она задумчиво посмотрела на нож. — Отдай, Паша, его мне. Я этот меч соседу на голову нечаянно уроню. Как ты думаешь Оля, мне за это что-нибудь будет?

Ольга ничего не ответила, бросила на нее потерянный взгляд и, развернувшись, побрела к вертолету. Села в его тени и устало вытянула ноги.

Агнесса проводила ее глазами, выразительно посмотрела на Артема и постучала себя кулаком по лбу. Он недовольно скривился и повернулся к Рыжкову:

— Аркадий Степанович! Мы с вами единственные из мужчин, кто еще более-менее стоит на ногах, поэтому нам придется заняться теми, кто за решеткой. Как вы думаете, если мы зацепим ее тросом и рванем грузовиком, сумеем ее вырвать или нет?

— Давайте попробуем.

Они несколько раз оборвали трос, и, когда о всем уж отчаялись, решетка все-таки выскочила из каменной ниши. Еще целый час им понадобился, чтобы вывести людей из штольни и посадить их в кузов грузовика. Несчастные молчали, лишь жмурились от солнца и подставляли ему лица, бледные, изможденные…

Агнесса и Ольга напоили бывших рабов отваром каких-то трав, которые собрал для этой цели Рыжков. Первым рейсом вертолета решили отправить освобожденных. Надежду Антоновну, до сих пор так и не пришедшую в себя, и завернутое в одеяло тело Сергея Малеева, которое они отыскали на обочине дороги. Уговаривали улететь Шевцова, но он наотрез отказался.

— Я со всеми, — твердо заявил он, — больше ждал, подожду еще немного.

— Мы мигом, — пообещал Пашка, поднимаясь в вертолет, и посмотрел на Артема:

— Ну что, командир, я опять за второго?

— За второго, — улыбнулся Артем, — но, думаю, скоро пересядешь на мое место.

— А вы что же? Уйдете из «АвиаАрс»? — поразился Павел.

— Если получится. Тут один генерал предложил мне интересную работу, хочу попробовать, если, конечно, платить будут. — Он привычно устроился в кресле первого пилота и окинул взглядом приборы. Все в порядке! Можно взлетать! Артем взялся за рычаги и подмигнул Павлу. — Сделаю еще одну попытку, только бы Шевцов не передумал, когда в Москве окажется…

Вертолет взял курс на поселок, а те, кто остался, прикорнули на траве. Бессонная ночь давала о себе знать. Рыжков не спал, он сидел у связанного полковника и наблюдал за бурундуком, суетливо сновавшим по стволу дерева.

Светло-рыжий, с полосатой спиной зверек, видимо, был хозяином этого небольшого клочка земли, который заняли спящие люди. Наверное, никогда на его поляне не появлялось столько гостей, да еще таких беспокойных. Бурундучишка быстро крутил крошечной головкой и, нервничая, посвистывал. Потом вдруг завертелся на сучке, задергал хвостиком и издал другой звук, больше похожий на квохтанье рассерженной курицы.

Соскочив на валежину, бурундук пробежался по ней взад-вперед и хотел было прыгнуть под колоду, но на его пути оказался пленный бандит. Он сидел, прислонившись к колоде спиной, и, кажется, дремал, по крайней мере, глаза у него были закрыты. Зверек попытался пробраться с другого края, но там устроились Шевцов и Агнесса и о чем-то тихо разговаривали.

Рыжков вздохнул. Кажется, Агнессе удалось добиться своего, иначе зачем Шевцову держать ее за руку и говорить что-то шепотом, отчего Агнесса рдеет как маков цвет, да и генерал определенно тает…

Рыжков осуждающе хмыкнул, он никогда не понимал подобных скоропалительных романов, но потом вспомнил, что ухаживал за своей Машей две недели — ровно столько они были вместе на летней практике в колхозе, — и улыбнулся. Его родители, да и Машины тоже, были в шоке… Но разрешили им пожениться, и все так хорошо сложилось… Он подумал, что безумно соскучился и по жене, и по детям, а более всего по шестилетнему внуку… Он обещал привезти ему из отпуска белку или такого вот бурундука… Можно было бы попытаться поймать этого проныру, что мечется по валежине, но нет никаких сил подняться. Он так устал за эту неделю, а за последнюю ночь в особенности… Он посмотрел на Каширского. Тот, оказывается, тоже не спал и, как Рыжков, наблюдал за бурундуком. Заметив, что Рыжков смотрит на него, профессор усмехнулся:

— Шустрый, шельмец!

— Шустрый, каких еще поискать, — согласился зоолог, — слышите, как квохчет сердито? Это он на нас негодует, что не даем ему от непогоды укрыться… Юрий Федорович, а как ваше сердце?

— Спасибо, полегчало. — Каширский виновато улыбнулся. — Неужели так заметно, Аркадий Степанович?

— Заметно, — кивнул Рыжков, — подлечиться вам надо, и основательно, после стольких передряг. — Он тяжело вздохнул. — Отдохнули, называется.

— А знаете, я ведь нисколько не жалею. — Каширский вынул изо рта обломанный мундштук и положил его в карман. — За эту неделю я многому научился и многое понял. Гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь, наверное. И в первую очередь я понял, что нельзя сдаваться ни при каких обстоятельствах, и самое главное, и даже, возможно, смешное, мои знания впервые пригодились на практике. Оказывается, можно заставить историю работать на настоящее, и весьма успешно.

— По-моему, с вашей помощью, Юрий Федорович, мы очень славно справились с одной задачкой.

Помните, как в песне поется? — вмешался в их разговор Дмитрий. — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» Разве ваши арбалет и камнемет не были из области сказок? Лично для меня — были.