Читать книгу "Обскура - Режи Дескотт"

Люсьен становился все более безумным. Это непременно должно было плохо кончиться. Но все же Клод был удивлен тем, как быстро наступил финал: братец отчего-то вдруг захотел срочно сделать «репродукцию» с участием Обскуры, тогда как он уже приготовил для этой цели актриску, жену Корбеля. В тот же самый вечер Клод принял решение: на рассвете он отсюда сваливает.

Хорошо, что он еще раньше успел перевести большую часть своих денег в Нью-Йорк, в банк JPMorgan Chase &Со. С ними он будет жить как король.

Из газет он узнает, чем все кончится. Он уже знал, что полиция прибыла на место меньше чем через час после его отъезда. Знал и о том, как ушел из жизни Люсьен Фавр — точно так же, как его отец.

Он получил лишь то, что заслужил.

Но себя Клоду не в чем было упрекнуть — разве он не выполнял свой долг слуги, в точности выполняя приказы хозяина, что позволяло последнему создавать свои «шедевры»?

Скоро перед ним распахнутся совсем иные горизонты…

Он осушил свой стакан и, воспользовавшись тем, что бармен все еще не вернулся, потихоньку подлил себе виски из бутылки. Пароход вот-вот отправится, ничего непредвиденного больше не произойдет, так что можно спокойно выпить. Он будет пить всю дорогу. Клод невольно улыбнулся при мысли о том, что даже не знает, подвержен ли морской болезни.

В зеркале он снова заметил свою изъязвленную десну, что слегка омрачило ему настроение. Нужно будет найти в Нью-Йорке дантиста, чтобы хоть как-то это замаскировал. Он слышал о каких-то «зубных мостах»… А впрочем, с его деньгами нет необходимости быть красивым. Он, можно сказать, красив, как Крез[16], хе-хе. Снова повеселев, он выпил за будущую безбедную жизнь. В зеркале он перехватил взгляд молодой женщины, которая наблюдала за ним с явным любопытством. Шлюха, подумал он.

— Вы пьете за удачу?

Он с улыбкой обернулся:

— За удачу — это хорошая идея.

— Ну да, за что же еще? — сказала она со смехом.

Это было чуть замаскированное приглашение к ней присоединиться.

Неожиданный скрип двери прервал этот многообещающий разговор. Клод повернулся к двери и вздрогнул: бармен вернулся в сопровождении четырех жандармов. Клод почувствовал, что у него перехватило дыхание, и судорожно втянул воздух, который со слабым свистом прошел сквозь дыру в десне. Он ненавидел этот свистящий звук, который к тому же мог его выдать. Такая деталь наверняка была в описании его внешности, которое разослали всем полицейским… Вот, значит, зачем отлучился этот мелкий поганец!..

Посмертный подарочек от Люсьена…

Клод инстинктивно поднялся, собираясь проложить себе дорогу к выходу — возможно, с риском быть застреленным, но такая смерть была предпочтительнее той, что ждала его в ином случае. Однако бежать ему было некуда, и в глубине души он уже понимал, что игра проиграна.

Глава 48

Через открытый шлюзовой затвор несся бурный поток воды, уходившей из пруда. Из-за недавних дождей стоявшая у берега лодка, облепленная грязью и тиной, заполнилась водой, покрытой зеленоватой пленкой ряски. Один вид этой лодки словно бы символизировал падение дома Фавров. Из всей семьи в живых осталась одна только Нелли, но ее рассудок был окончательно помрачен известием о самоубийстве сына. В центре осушаемого пруда, который сейчас выглядел как заполненный жидкой грязью котлован, на небольшом островке возвышалась миниатюрная беседка в китайском стиле. С берега казалось, что она облеплена навозом. Все вместе производило впечатление полного запустения, на фоне которого затопленная лодка выглядела наименьшей из потерь.

В некоторых местах уже показалось дно; в других, более глубоких, еще стояли отдельные гигантские лужи. Кое-где судорожно бились рыбы, которых не унесло вместе с водой. Лишь в самом центре оставалось некое подобие небольшого болота, но оно должно было исчезнуть максимум через час.

В холле гигантских размеров почти физически ощущалось эхо недавних трагических событий, еще более мрачное, чем мертвая тишина, заполнявшая его прежде. Одержимый манией убийства, Люсьен Фавр словно окутал это место погребальным покровом, который еще много лет никакими способами нельзя будет убрать.

Жерар уже начал подозревать, что никогда отсюда не выберется. Его шаги гулко отдавались в стенах этого мраморного некрополя. Все здесь напоминало ему о Нелли, его пациентке, которой этот замок — проекция тщеславия ее супруга — совершенно не подходил: она была утонченной и сдержанной и охотно довольствовалась бы гораздо более скромным жилищем. Стоило лишь посмотреть на ее комнату в клинике, стенами которой теперь и ограничивалась вся ее вселенная…

Нелли, о которой он мог думать лишь с горечью. Нелли, чья слепая любовь к сыну лишь способствовала развитию его преступной мании. «Мой сын и мухи не обидит…» Порой Жерару казалось, что она злоупотребляла его доверием, нарочно с ним играла.

Теперь, смертельно пораженная недавними известиями, она полностью замкнулась в себе и не реагировала ни на какие внешние воздействия. Такая замкнутость была признаком медленного, но неизбежного угасания рассудка. Ее потухшие глаза казались двумя безднами, щеки осунулись, лицо выглядело совершенно безжизненным.

Ни он, ни сам Бланш не могли ничего с этим поделать — в ней приходилось поддерживать жизнь, принудительно кормя ее с помощью зонда. Но в одном они были согласны: нет смысла подвергать ее каким бы то ни было дополнительным испытаниям, чтобы излечить. Он предпочел бы, чтобы она умерла, чем продолжала жить долгие годы в этом растительном состоянии.

Развитие болезни его первой пациентки стало для Жерара настоящим шоком, особенно когда оно совершенно неожиданно повлекло за собой цепочку событий, не зависящих от его воли — этот момент всячески подчеркивал доктор Бланш, стараясь его успокоить, — но поставивших перед ним и Жаном невероятно сложную задачу.

Жан беспокоил его еще больше. Зайдя к нему накануне, Жерар обнаружил его в критическом состоянии, вызванном недавним самопожертвованием ради спасения Анжа. Жерар догадывался о подспудном стремлении друга к гибели: безумный вид Жана, когда тот сжигал в печи фотографии Фавра, потряс его до глубины души. Последней заботой Жана, после того как он потерял последнюю надежду найти Сибиллу живой, была судьба Анжа: между двумя приступами удушья он заставил Жерара пообещать, что тот позаботится о мальчике.

Но вот Клод Лакомб заговорил.

Инспектор Нозю шел впереди, сжимая в руке листок бумаги с начертанными на нем указаниями. За ним следовал Лакомб. Трое полицейских замыкали шествие.

Из кухни — огромного сводчатого помещения, где можно было готовить лукулловы пиры, — вела лестница в подвал. Процессия начала спускаться по ней. Несмотря на узкие слуховые окошки, ни тепла, ни света снаружи почти не проникало, и создавалось впечатление, что они спускаются в подземную пещеру (Жерар надеялся, что не в склеп).