Читать книгу "Остаться в живых - Деон Мейер"

Мпайипели и какой-то человек были на полу, они извивались, сражаясь не на жизнь, а на смерть, между ними блеснула полоска стали. Еще один человек, высокий, сильный, целился в клубок на полу из пистолета — к стволу был привинчен глушитель. Он действовал спокойно и расчетливо, терпеливо выжидая, чтобы не попасть в своего товарища.

А потом появился ван Герден. Аллисон не заметила, когда он вышел из кухни. Не знала, что он проник в коридор через другую дверь. Только когда высокий положил пистолет на пол, она поняла, что ван Герден приставил к его виску охотничью двустволку. Потом он крикнул ей:

— Аллисон, иди на кухню и закрой дверь!

Но она словно приросла к месту. Почему она не могла шевельнуться? Почему не могла реагировать? — спрашивала она себя и ван Гердена спустя много недель после случившегося.

Мпайипели и тот, второй, встали, глядя друг на друга; у его противника с ножом были узко поставленные маленькие глазки и толстая шея на массивных плечах.

— Крошка! — позвал ван Герден и бросил что-то через всю комнату.

Крошка ловко поймал брошенное. Крошка! Все мигом двинулось в обратном направлении, скатилось в древние времена. Толстошеий произнес: «Амзингелли», опустив голову и размахивая перед собой ножом.

— Умзингели, — проворчал Тобела, поправляя произношение, а потом добавил что-то еще мягче, гораздо мягче.

— Ты на каком языке болтаешь, черный?

— На коса.

Она никогда не забудет выражения лица Мпайипели, на которое падал свет из кухни. На нем было непередаваемое выражение, сродни вдохновению. А потом она увидела, что он поймал из воздуха — ассегай, тот самый, который она купила ему в антикварном магазине на Лонг-стрит.

Нам не удалось выйти на связь с двумя агентами; мы лишь можем заключить, что их миссия не увенчалась успехом.

Инкукулеко не сумела предоставить нам сведения о том, что произошло в доме, принадлежащем сотруднику психологического факультета местного университета.

Мы продолжим расследовать данный вопрос, однако с прискорбием сообщаем, что следует предполагать худшее.

— Его здесь нет, мэм! — закричал по телефону капитан Тигр Мазибуко. От ярости, буквально исходящей от него, ее передернуло.

— Тигр…

— Доктор, хозяин дома, на месте; он говорит, если мы не уйдем через пятнадцать минут, мы больше никогда не увидим жесткий диск. И рыжая; она говорит, что журналистка. Здесь что-то случилось, на стенах кровь и мебель перевернута, но собаки здесь нет, а поганые хозяева не желают сотрудничать с нами…

— Тигр! — резко и сурово позвала она, но он не обратил на нее внимания, он был вне себя.

— Нет, — сказал он, — мне конец. Полный конец, мать вашу! Я уже и так облажался, а теперь вообще хана. Не для этого я целых два дня просидел в камере в Ботсване! Я на такое не подписывался. Не собираюсь делать из моих ребят полных идиотов. Хватит, с меня хватит!

Она попыталась его успокоить:

— Тигр, пожалуйста, прошу тебя…

— Господи боже, — вздохнул он, и ей показалось, что он сейчас заплачет.

— Тигр, позови, пожалуйста, к телефону доктора.

— Мне конец, — повторил он.

— Тигр, прошу тебя!

Он вылез из машины ван Гердена на склоне Тигровой горы — Тейгерберга, в центре белого района. Он специально попросил высадить его в квартале от места назначения, потому что за ними могли следить. Скорее всего, к ним приставили не одного человека. В таком случае один сидит в машине, припаркованной у дома, и еще один или два телохранителя дежурят внутри.

Он быстро зашагал к цели, стараясь держаться в тени домов, потому что чернокожий смотрелся здесь особенно дико в такой ранний час. На углу улицы он остановился. Перед ним расстилалась кейптаунская ночь — настоящая сказка. Куда ни кинь взгляд, повсюду россыпи огней. На западе, за Милнертоном, светится гигантский карбункул Столовой горы. Город похож на медленно бьющееся сердце, его артерии тянутся к музею Гроте Шур, Обсерватории, Розебанку и Ньюлэндз, а оттуда полуостров круто уходит на восток, через Кайелитшу и Гугулету в Крайфонтейн, Стелленбош и Сомерсет-Уэст. Богатые и бедные, как равные, сейчас спят. Он в сердце спящего великана.

Тобела смотрел на любимый город и не мог насмотреться.

Завтра он покинет его навсегда.

В предрассветный час что-то разбудило Янину Менц, заставило очнуться от глубокого сна. Она сразу поняла: что-то не так. Ей трудно дышать… Она задыхается… Она открыла глаза и дернулась. Рот ей зажимала большая черная рука. Она почувствовала запах его пота. Увидела кровь на рваной одежде, увидела в его руке короткий ассегай и приглушенно вскрикнула, инстинктивно отпрянув.

— Меня зовут Тобела Мпайипели, — сказал гость. Он прижал лезвие к ее горлу и добавил: — Не стоит будить детей.

Она несколько раз кивнула и инстинктивно натянула простыню повыше. Сердце бешено колотилось в груди, как у загнанного зверя.

— Сейчас я уберу руку и изложу свои требования. А потом я уйду. Вы меня понимаете?

Она снова кивнула.

Он поднял руку, убрав от нее ассегай, но по-прежнему находился слишком близко и внимательно следил за ней.

— Где Пакамиле?

Янина не узнала собственный голос; он был какой-то хриплый, во рту пересохло, и ей никак не удавалось заговорить членораздельно.

— Он… в безопасном месте, — сказала она наконец.

— Где?

— Я точно не знаю.

— Лжете.

Лезвие придвинулось ближе.

— Нет… его забрали сотрудники Центра охраны детства.

— Выясните, куда его увезли.

— Да… сейчас не… завтра мне придется…

— Хорошо, завтра.

Она быстро-быстро закивала. Сердце забилось чуть медленнее.

— Завтра утром в одиннадцать вы приведете Пакамиле на подземную стоянку под торговым центром. Если его там не окажется, я разошлю копии того самого диска во все газеты страны, ясно?

— Да. — Она обрадовалась тому, что ее голос приобрел более естественное звучание.

— В одиннадцать. И не опаздывайте.

— Не опоздаю.

— Я знаю, где вы живете, — добавил ночной гость, вставая.

Когда он ушел, она сделала глубокий вдох и кое-как добралась до ванной. Там ее вырвало.

47

Боденстейн отпирал здание, когда увидел напротив мотоцикл. Седок был ему смутно знаком, но он узнал Мпайипели только после того, как тот снял шлем.

— Черт! — воскликнул Боденстейн и, пораженный, перешел улицу. — Тобела!

— Я приехал расплатиться.