Читать книгу "Старосветские убийцы - Валерий Введенский"

– Выпивали, – подтвердил Гришка. – На посошок.

– А когда ты шампанское для князя открывал, Рухнов где был?

– Рядом. Схватил бутылку, пытался спьяну отхлебнуть.

– Яд и положил, – сказал Тоннер.

– Пьян я был, пьян. Сколько раз повторять?! – возмутился Рухнов. – А про сережки-то я откуда мог знать? Шулявского в первый раз здесь видел.

– Напомню фразу, прозвучавшую из уст Елизаветы Петровны полчаса назад. "Шулявский, увидев портрет Ольги Юсуфовой, поразился ее сходству со мной!" В эту усадьбу поляк попал вместе с нами первый раз в жизни. Где он мог портрет увидать? Только в доме князя Юсуфова, который когда-то заказал его копию. Игорь Борисович – известный собиратель всего, что связано с историей его рода. Уверен, он и есть тот таинственный коллекционер, который нанял Шулявского. В петербургском свете давно известно о полном отсутствии у князя Юсуфова всякой щепетильности. А его секретарем являетесь вы, Михаил Ильич. Что в секретаре ценится? Складно составить бумагу и желательно написать ее почерком хозяина, чтобы тот себя не утруждал.

– Вы, господин Тоннер, – вздохнул Рухнов, – без сомнения умны. Только в шахматы плохо играете. Помните, Митя вам фигурку подставил, вы обрадовались, съели, а потом шах и мат получили. Так и здесь. Все против меня подстроено, вы меня скушать пытаетесь, а я ни при чем. Наоборот, именно я преступление раскрыл, княгиню нашел. Но на вас, Илья Андреевич, зла не держу. Преступник, как вы правильно подметили, очень умен и, несмотря на юный возраст, хитер. Я его разоблачу. В отличие от вас, у меня-то доказательства имеются.

Рухнов стал рыться в сюртуке. В один карман полез, затем в другой. Потом хлопнул себя по лбу и обратился к Угарову:

– Друг мой! Письмо, кажется, у вас осталось?

Денис раз за разом прокручивал в голове события, произошедшие несколько часов назад в подвале. Получалось, что Тоннер прав. Если бы комната уже горела, когда Рухнов из люка вылез, надо было вырываться из дома всем вместе, а не отправляться за помощью. А если не горела, а с Никодимом Рухнов столкнулся, затворяя дверь, значит, сам Михаил Ильич дом и поджег!

Рухнов дотронулся до плеча Угарова, и тот встрепенулся.

– Денис Кондратович, дайте письмо, пожалуйста!

– Да, да, сейчас… – Угаров полез было в карман, но затем передумал: – Постойте, Михаил Ильич. Одну секундочку. Я только один вопрос Мите задам. Хорошо?

Рухнов развел руками.

– Ваше право.

– Митя! В детстве все мальчишки тайники устраивают. Разные камушки, фантики от конфект там складывают. Потом там дневники хранят, любовные письма. У вас такой был?

Митя удивился:

– Был, конечно.

– А где?

– Перед домом накренившаяся липа растет. Если вверх по стволу забраться, там дупло широкое, я дощечку приладил, чтоб вода не затекала.

– Кто со мной? – крикнул Угаров. – Рухнов с той липы вчера вечером за домом наблюдал, там драгоценности и спрятал.

– Ах ты сукин сын! – Михаил Ильич от злости дернул скатерть, и вся посуда полетела на сидящих гостей. Схватив канделябр, Рухнов успел ударить исправника Степана, подскочившего к нему первым, но бежавший следом Порфирий быстро утихомирил негодяя неизменной дубинкой.

Тоннер вытер платком капли пота со лба и в изнеможении опустился на стул. Признание прозвучало! Преступление раскрыто!

– Как я решился на такое, спрашиваете? – Рухнов прикладывал к ноющему затылку кусочки льда из серебряного ведерка. Содержимое тайника безоговорочно его изобличило. Кроме искомых сережек и ожерелья, там нашли закладную на имение Северских, поддельную печатку князя Юсуфова, еще один пузырек с цианистым калием и пачку бумаги, пахнувшую духами Северской. – Хлебнете с мое нужды, не на такое решитесь!

Князь Юсуфов – страшный человек. Побогаче царя будет, а все ему мало. И ничем не брезгует, если цель наметил. Думаете, Василий Васильевич случайно пятьсот тыщ проиграл? Все подстроено было. Мой патрон давно на Носовку облизывался…

– Что правда, то правда. Мите годика три было, когда он сюда заявился, – встряла Анна Михайловна. – Могилку сестры и племянницы приехал навестить, только уж слишком моими делами интересовался. Все выпытывал – какой доход дает поместье, а если всем крестьянам оброк на барщину заменить, не больше ли получится? Я ему сразу сказала: "Не твоего, Игорь Борисович, ума дело. Поплакал над могилками – и езжай себе. Картинку как художник закончит, пришлем с оказией в Петербург".

– На свадьбу дочери Юсуфов пригласил Северского нарочно, – продолжил исповедь Рухнов. – Заранее задумал имения лишить. И меня к нему приставил, мол, "ты, Василий Васильевич, от Петербурга отвык, Мишка тебя сопроводит, лучшие места в городе покажет, где девочки, то да се". Мы и отправились, есть такое заведение на Большой Морской, очень фешенебельное. Никто не знает, но через подставных людей им Игорь Борисович владеет. Обслужили нас по высшему разряду, выпили от души, уже и лыка не вязали, а не садится Василий Васильевич за ломберный стол…

– Параскева его заговорила, – перебила Рухнова Анна Михайловна. – Жила тут одна колдунья. Долго я ее обхаживала, умоляла Ваське помочь, чтоб горькую в рот не брал, а карт в руки. С трудом уговорила, но от обеих напастей, сказала, не может, предложила выбирать. Карт-то я больше боялась…

– И тут я про кости вспомнил, в них играть и сели. Проигрался Василий Васильевич в мгновение ока – шулера у Юсуфова высшей пробы.

– Шулера? – ужаснулась Елизавета Северская.

– Да! Князь им покровительствует, а они указанных людей до последней нитки раздевают. И нотариус при них! Василий Васильевич закладную тут же и подписал. Наутро проснулся, ничего не помнит, аптекарь тамошний постарался, не хуже Глазьева микстурки варит. Как узнал Северский, что натворил, бросился к Игорю Борисовичу, плакал, умолял помочь. Юсуфов якобы выкупил у своих же шулеров закладную, но сроку Василию Васильевичу дал год. Игорю Борисовичу приятно, когда его не жуликом, не грабителем, а благодетелем считают. Выпутаться все равно никому не удается, он сразу все банки извещает, что имение заложено.

– А вы первый помощник в столь низких делах, – с ненавистью сказал Угаров.

– А мне, Денис Кондратович, деваться некуда. Я тоже должник.

– Шулера обыграли?

– Что вы, с роду карт в руки не брал. Я вам, Денис, рассказывал. Приехал в Петербург нищим калекой, отцовский приятель меня пожалел, в департамент пристроил, но быстро скончался и дальнейшую дорогу в прямом смысле слова я пробивал локтями. Бумаги писал быстро, мысли излагал толково, а что самое главное, умел почерком любого начальника писать. Ему себя и утруждать не надо, перья в чернильницу макать. Пьянствует целый день, а документы все готовы. В двенадцатый класс, губернским секретарем, уже через два года произвели, а еще через два уже коллежским числился.

Жалованье нищенское, комнатку снимал крохотную и смрадную, оттого на службе допоздна задерживался с удовольствием. Писал бумаги, подбирал документы. Еще через четыре года сделали меня столоначальником. Скажете, не Бог весть какая шишка, таких в Петербурге сотни; только я вздохнул вольготней, комнатку сменил на лучшую, о прислуге задумался. В мечтах начальником отделения себя видел, мундир надворного советника примерял. И кроме жалованья в карманах стало что-то звенеть. Тут голова моя от неопытности и вскружилась. Поторопился! Посулили десять тысяч, деньги невероятные. Глаза загорелись, про осторожность и осмотрительность забыл. Дело касалось распределения казенных подрядов, мой подопечный просил изъять кой-какие документы, а другие, наоборот, подделать и подложить, чтоб решение в его пользу было принято. Так я и сделал, но вторым претендентом на подряд был князь Юсуфов, друг нашего министра. Уволили меня со скандалом, началось следствие. Комнатка была за два месяца вперед оплачена, в ней целыми днями и сидел. Идти было некуда, жизнь казалось конченной, впереди маячила каторга. Однажды раздался стук в дверь. Я решил, что это полиция, но вошел князь Юсуфов. "Таких ценю! Ваш поступок дерзок, говорит о незаурядном уме. И хорошо подделать документы не всякий сможет. Однако вы нанесли мне ущерб в сто тысяч серебром. Выбор за вами – ехать на рудник или отработать долг у меня на службе". – А следствие? – не понял я. "Наша Фемида столь же бескорыстна, как и чиновники, – засмеялся он. – Ну-с?"