Читать книгу "Убийство в особняке Сен-Флорантен - Жан-Франсуа Паро"

— Остается последнее преступление. Как вы его объясните? — спросил судья, похоже, окончательно переставший что-либо понимать.

— Раскрыть последнее убийство оказалось труднее всего. Дюшамплан нашел бывшего жениха Маргариты Пендрон, молодого Ансельма Витри, среди венерических больных Бисетра, больницы, где администратором является его старший брат и куда он, влекомый нездоровым любопытством, часто приходит созерцать картины безумия. Он знакомится с молодым Витри, помогает ему устроиться кучером в товарищество фиакров, принадлежащее его брату, и постоянно пользуется его услугами. Не он ли подвозил Дюшамплана к особняку Сен-Флорантен в ночь убийства? По непостижимой случайности именно Витри везет меня в Попенкур, где мне рассказывают историю его и его невесты. Кузов фиакра поражает меня своей неопрятностью и подозрительными пятнами. Без сомнения, это кровь. Кучер все время прячет лицо. Если речь идет о Витри, это вполне понятно: он боится, как бы его не узнали бывшие соседи. Тело, найденное в фиакре возле Воксхолла, без сомнения, тело Витри. Грязь, прилипшая к упряжи, и грязь на берегу возле бань на набережной Турнель совершенно одинакова. К чему стремился убийца Витри? Оцените, господа: он попытался убить сразу двух зайцев! Он был уверен, что либо караульные, либо мы непременно поверим в поставленную им цену самоубийства, а значит, умерев в глазах света, он может беспрепятственно исчезнуть. И рубашка, украденная из особняка Сен-Флорантен, может вновь появиться, обвиняя господина де Ла Врийера в новом преступлении. Но самое интересное: Дюшамплан предусмотрел, что его розыгрышу могут и не поверить; но даже при таком условии рубашку все равно можно использовать с той же целью. Чувствую, что у господина судьи по уголовным делам возник вопрос: почему Дюшамплан убрал Витри? Следовало бы ответить — по причине природной жестокости, потому что ему понадобился труп молодого человека. Но, призвав на помощь воображение, я бы предположил, что он просто избавился от ставшего неудобным свидетеля; скорее всего, Дюшамплан по легкомыслию рассказал Витри о смерти Маргариты Пендрон, и тот неожиданно взбунтовался. На этом прискорбном выводе я и завершаю свою речь, господа. Убежден, я сумею доказать, что Дюшамплан является не только участником антигосударственного заговора, но и повинен во всех четырех убийствах.

В зале воцарилась мертвая тишина. Вошел папаша Мари и оживил уголья в жаровне, подбросив туда очередные кусочки ладана. Оба магистрата сидели молча, погруженные в собственные мысли. Первым заговорил Тестар дю Ли.

— Господин комиссар, я внимательно слушал вас. Мои реплики, какими бы неуместными они вам ни казались, имели единственную цель: уяснить истину. Но как бы я ни осмысливал ваши слова, ни сопоставлял ваши аргументы, ни пытался подлатать вашу версию, рассыпающуюся на кусочки, словно разрезанная на части карта, я не могу убедить себя в том, что рассказанное сейчас вами и есть истина. Поэтому, прежде чем высказать свое мнение, я задам вам два вопроса. Если господин де Ла Врийер, виновность коего подтверждается множеством улик, не виновен, то где его алиби? Вы собрали целый ворох заметок, косвенных доказательств, предположений и беспочвенных деталей, убеждающих вас, и никого более. Дайте мне реальные доказательства того, что Эд Дюшамплан совершил хотя бы одно из преступлений, в которых вы его обвиняете, и я сочту законными и истинными все остальные обвинения, выдвинутые вами против него.

— Сударь, — вмешался Ленуар, — прежде чем комиссар Ле Флок удовлетворит ваше требование, я отвечу на ваш первый вопрос. Даю вам слово, господин судья по уголовным делам, что у герцога де Ла Врийера есть твердое алиби на то время, когда были совершены все четыре преступления. Тем не менее, исполняя приказ короля, я не могу сообщить его вам. А теперь слово господину Ле Флоку.

— Пусть приведут Эда Дюшамплана, — приказал Николя.

В зал в окружении стражников вошел закованный в цепи молодой человек. Он был в рубашке и коричневых панталонах до колен. Николя изумился, насколько он ростом и фигурой походил на молодого Витри. И только руки, изящные, с тонкими пальцами, никак не могли принадлежать садовнику. На левой щеке виднелся пластырь из тафты, пропитанной камедью.

— Я протестую, господа! — вызывающе глядя на обоих магистратов, заявил он. — Меня насильно привели сюда!

Указав подбородком в сторону Николя, он произнес:

— Я стал жертвой вон того господина, пытавшегося утопить меня во время приватной вечеринки.

— Не станем вдаваться в эти подробности, — сухо ответил Ленуар. — Вы обвиняетесь в заговоре против государства и в убийствах Маргариты Пендрон, девицы Маро, юной девушки, прибывшей в Париж из Брюсселя, и садовника Ансельма Витри. Также вы обвиняетесь в похищении несовершеннолетних и в покушении на убийство королевского магистрата. Слово комиссару Ле Флоку.

Молодой человек смотрел прямо в глаза Николя, и тот, внезапно вспомнив взгляд ужа на болотах Бриера и зеленые глаза Моваля и его брата, невольно содрогнулся: зло по-прежнему продолжало свой путь. С большим трудом он взял себя в руки.

— Господин Дюшамплан, — наконец начал он, — полагаю, все согласятся, что предъявление всех имеющихся у нас улик, подтверждающих выдвинутые против вас обвинения, займет слишком много времени и утомит и нас, и вас. Поэтому я намерен продемонстрировать нашим магистратам улики, доказывающие вашу виновность в одном из преступлений. Если это доказательство убедит их, это будет означать, что вы виновны не только в этом, но и во всех остальных убийствах.

Николя встал и медленно направился к Дюшамплану. В пляшущем свете факелов тень его на стене казалась, поистине, гигантской. Схватив молодого человека за ворот рубашки, он сдернул его со скамьи и под громкий звон цепей подтащил ко гробу. Отбросив крышку, со стуком упавшую на каменный пол, он заставил Дюшамплана склониться так низко, что лицо его почти касалось лица жертвы.

— Смотри на дело рук своих, на это обезображенное лицо, на эти запавшие глаза! Смотри на одну из своих жертв и посмей сказать, что это не ты ее убил!

Выпустив ворот обвиняемого, оставшегося понуро стоять возле гроба, он быстро направился к столу.

— Господа, — продолжил он, — прошу вас, приглядитесь внимательнее к этому человеку. Когда проводился осмотр тела жертвы, найденной среди отбросов скотобойни, я в присутствии инспектора Бурдо нашел в кармане платья девушки кусочек человеческой плоти. Это ноготь, владелец которого зацепился им за ткань, дернул, и кусок ногтя оторвался вместе с мясом. Вот он.

Николя достал из кармана черную записную книжку и аккуратно развернул кусочек шелковой бумаги, где лежал вырванный с мясом ноготь; присохший к ногтю кусочек кожи высох и сморщился.

— Эд Дюшамплан, извольте подойти сюда.

Бурдо подвел узника к столу.

— Пусть с него снимут цепи.

В молодом человеке пробудилась безумная надежда: он выпрямился и вновь принял надменный вид; он явно не слышал слов Николя.

— Покажите ваши руки, — произнес Ленуар.

— На каком основании я должен показывать вам свои руки?