Читать книгу "Убить зверя - Виталий Гладкий"

Разошлись далеко за полночь. Актриса осталась ночевать у старика, а Копылин потащил Гугу в свою мастерскую, где у него был топчан, раскладушка и кое-какие постельные принадлежности. После выпитого ему очень хотелось поговорить, а найти в два часа ночи более благодарного слушателя, чем значительно повеселевший Гуга, которому удалось тайком забрать из мусорной корзины свои лохмотья, было довольно трудно…

Прошло полмесяца. Старик по-прежнему водил Грея в тренировочный центр Чижеватова, но теперь по иной причине – к врачу-ветеринару. Раны волкодава заживали довольно быстро, но Михаила Венедиктовича беспокоила легкая хромота пса на левую ногу. Он боялся, что задеты нервные узлы, что чревато параличем.

Поэтому Грею делали массаж и прогревали пораженное место ультразвуком.

Ирина Александровна, как в совсем недавние времена, порхала, словно мотылек, забыв и про годы, и про болезнь. Она узнала, каким образом Егор Павлович заработал деньги, и ее благодарность чаще всего выражалась в нежных взглядах, которые актриса украдкой бросала на старика. Ей уже было известно, что он не переносит бурного проявления чувств, а потому Ирина Александровна старалась вести себя по возможности сдержанно, хотя это у нее не очень получалось.

Зато Грею доставалось сполна. Она замучила бедного пса своей заботой до такой степени, что он даже впал в апатию. Волкодав понимал, что у хозяина появилась подруга, это было ему знакомо по собственному опыту. Возможно, волкодав даже воспринимал их отношения с ревностью. Но он хорошо усвоил, что друзья его хозяина, его Бога – табу. Им нельзя причинять боль, из-за них нужно терпеть неудобства, связанные с посягательством на его независимость. И он стоически терпел, лишь поглядывая на хозяина с укоризной.

И все же снова воцарившаяся между стариком и актрисой идиллия была чересчур неправдоподобной и не могла до конца приглушить в душе Егора Павловича тревожное чувство надвигающейся беды. В своих таежных скитаниях он привык больше доверяться инстинкту, не раз спасавшему ему жизнь, нежели видимой части бытия, которая на поверку нередко оказывалась обманом. И теперь старик маялся, не в состоянии разобраться в собственных сомнениях и предчувствиях, довольно неуклюже маскируя свои терзания в присутствии Ирины Александровны.

Он заметил слежку, когда возвращался с Подковы, куда изредка захаживал, чтобы навестить приятелей и знакомых. Неприятный холодок, угнездившийся где-то под ложечкой, появился когда Егор Павлович садился на трамвай. Старику это чувство было знакомо до боли. Впервые оно возникло еще в молодости.

Однажды он нечаянно подошел ближе, чем следовало бы, к логову рыси, у которой были детеныши. И в какой-то момент резко остановился, будто наткнулся на невидимую преграду. Ему вдруг показалось, что у него появился третий глаз; он был незрячим, но улавливал флюиды неизвестной и грозной опасности настолько явственно, что Егор Павлович испугался до холодного пота. Он долго стоял в полной неподвижности, прислушиваясь к дыханию тайги и внимательно осматриваясь. Казалось, что вокруг царит полная безмятежность и умиротворенность, вообще присущие дикой природе, но старик, тогда еще просто Егор, не мог сдвинуться с места, чтобы продолжить свой путь.

Наверное, не посмотри он вверх, то так и остался бы лежать в глухом распадке до скончания века. Ему даже показалось, что мышцы сами сократились, запрокидывая голову.

Разъяренная самка-рысь уже была готова к прыжку. Она залезла на толстую ветку почти над головой Егора и когда он посмотрел на нее, злобно зашипела, обнажив клыки. Понимая, что карабином в такой ситуации он воспользоваться не успеет, Егор выхватил нож…

Тогда он еле добрался домой, истерзанный когтями хищницы, защищающей свое потомство. И не будь рядом верного пса, вовремя вмешавшегося в схватку, то рысь, совсем освирепевшая от ножевой раны, разорвала бы ему горло. С той поры Егор стал доверять интуиции не меньше, чем глазам или ушам.

И вот снова заработал "третий" глаз – впервые за те несколько лет, что старик провел в городе. Егор Павлович, стараясь ничем не выдать беспокойство, неторопливо осмотрелся по сторонам и сразу же наткнулся на острый, напряженный взгляд крепкого парня, одетого в кожаную куртку. Он стоял на задней площадке вагона.

Старику никогда прежде не приходилось уходить от слежки в городских условиях. Он даже не предполагал, что такое с ним может случиться. В тайге, работая егерем, Егор Павлович попадал в разные ситуации.

Бывали случаи и когда за ним устраивали настоящую охоту. Но там он чувствовал себя как рыба в воде и, отменно зная местность, мог обставить кого угодно. А город так и остался для него чужим и непознанным.

Этот парень не может быть один, почему-то подумал старик. Тогда где другие? И вообще – с какой стати за ним следят как за шпионом?

Егор Павлович не стал выходить на своей остановке. Он сошел на следующей и тут же пересел на трамвай, который направлялся в обратную сторону. Егор Павлович сделал вид будто что-то забыл – искал у себя в карманах, рылся в наплечной сумке, сокрушенно качал головой, что-то бормотал под нос… Короче говоря, изображал склеротического старца, у которого семь пятниц на неделе. Он не знал, настолько убедительно его "театр" выглядит со стороны, но ничего иного ему в этот момент в голову не пришло.

Парень в кожаной куртке последовал за ним. Теперь вагон был почти пустой, и ему пришлось сесть, чтобы не торчать столбом перед глазами старика. Сам Егор Павлович устроился на переднем боковом сидении – таким образом, чтобы наблюдать за всем вагоном. В его голове правил бал полный бедлам, но все же он успел заметить как на трамвайной остановке парень обменялся условными знаками с пассажирами импортной машины, теперь следующей по дороге, параллельной маршруту. Значит, за него взялись очень серьезно… Но почему!?

Посетив еще раз Подкову, где купил какую-то безделушку, Егор Павлович решительно направился домой. А что делать? Не будешь ведь спрашивать шнурка в кожаной куртке с какой стати он так заинтересовался личностью обычного пенсионера? Старик, конечно, видел разные шпионские фильмы, но представить себя в роли матерого разведчика или диверсанта, способного уйти от любых преследователей и прокладывающего дорогу с помощью кулаков и пистолета, он не мог.

Остаток дня закончился без приключений, хотя на душе у старика было муторно. Он даже не стал прогуливать Грея по обычному длинному маршруту, а ограничился близлежащим сквером. Там, среди таких же, как и он, обывателей, совершающих вечерний моцион со своими Жучками и Джульбарсами, Егор Павлович чувствовал себя более-менее защищено. Тем более, что все владельцы собак знали друг друга и готовы были прийти на помощь любому из сплоченной компании.

Ночью его одолела бессонница. Чтобы понапрасну не мучится, старик почти до полчетвертого утра резал вазу на заказ, а затем, выпив горячего молока с медом, все-таки забылся в тревожной полудреме. Наверное он спал очень беспокойно, возможно даже что-то говорил или кричал, потому что в очередной раз очнувшись от забытья, увидел прямо перед собой глаза Грея, покинувшего свое место, чего раньше ночью не случалось. Пес был очень возбужден и тихонько повизгивал, будто просил прощения за свой проступок.