Читать книгу "Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон"

Подобно Токио, Гонконгу, Сингапуру, Бангкоку и Дубаю, Шанхай использует мощь своего облика не только для того, чтобы подчеркнуть подъем к вершинам экономического доминирования, но и для формирования условий глобального успеха. С конца 1980-х Шанхай и множество других китайских городов увидели настоящую небоскребную лихорадку. Скорость урбанизации была такова, что между 2011 и 2013 годами Китай использовал больше бетона, чем США за весь ХХ век[378].

Небоскребы азиатских городов более чем что-либо еще подчеркивают тот факт, что центр мировой экономики сместился в Азию. Мегаполисы там сражаются друг с другом в очень дорогостоящей войне, где каждый против каждого. Урбанистическая эпоха начала XXI века в значительной степени определяется этой напряженной конкуренцией, когда города стали постоянно меняющейся сценой для представлений глобального капитализма. Как и в случае Нью-Йорка начала ХХ столетия, историю капитализма можно прочитать, разглядывая город на горизонте. То, что предстает вашим глазам, – не столько офисные здания, сколько непомерно дорогие баллистические ракеты, нацеленные на города-конкуренты.

Как некогда азиатские мегаполисы заимствовали западные идеи в области градостроительства, сейчас города Запада становятся все более и более азиатскими. Возможно, нигде это не выражено так ярко, как в Лондоне, той столице, которая дольше всего сопротивлялась вторжению небоскребов. Только в начале XXI века, когда регулятивные нормы были смягчены, появилась возможность строить нечто большое в центре города, создать для него новый бренд, ландшафт и горизонт. Небоскребы и высотки с дорогим съемным жильем рванули вверх с не менее удивительной скоростью, чем в Шанхае. За первые восемнадцать лет нового тысячелетия количество супервысоких зданий по всему миру увеличилось с 600 до 3251; современный метрополис растет вверх очень быстро. Воодушевление и финансовое могущество – если не сказать мужская зрелость – жестко ассоциируются с небоскребами, офисами и апартаментами, из которых открывается роскошный вид, с фотогеничностью города[379].

Вид через реку Хуанпу в сторону Пудонга – одно из самых возбуждающих зрелищ в мире, триумф урбанистических амбиций и необычайных по стремительности перемен. И тем не менее, находясь среди небоскребов этого района, ты ощущаешь себя в бездушном, пустынном бизнес-парке на краю города. Башни расположены дальше друг от друга, чем кажется издалека, и они не так впечатляют. Но если войти в одну из них и на лифте подняться на обзорную площадку, то глазам предстанет незабываемая панорама всего города. Пудонг не особенно отличается от сотен других небоскребных районов по всему миру. Такие районы – часть шоу, которым можно наслаждаться либо издалека, либо изнутри. Эффект на уровне улицы в этом случае омертвляющий. Современные небоскребы часто стоят на пустынных площадях, их стекла прозрачны только в одном направлении и внутрь не заглянешь. Быстрая «шанхаизация» мировых метрополисов, что случилась в последние годы, повлияла на то, как мы живем и работаем в городах, как они выглядят и ощущаются.

Тот город, в котором родился образ современного вертикального мегаполиса, сильно отличается. Урбанистические очертания Нью-Йорка до сих пор самые привлекательные во всем мире. На уровне улиц центр Манхэттена не такой вычищенный, как Пудонг или Сингапур. Почему так случилось, можно понять, вспомнив, что американские небоскребы возводили в период бума 1920-х. В Манхэттене вещи, люди и виды деятельности напиханы друг на друга так, что результат совершенно отличается от санированной территории небоскребного метрополиса XXI века. Его очертания столь же резки, как и музыка Джорджа Гершвина; скорее хаотичны, чем упорядочены, случайны и экспериментальны, но вовсе не запланированы.

Величественный облик города небоскребов всегда заставляет наш пульс ускоряться. Но высотки также могут привести к тому, что город будет выглядеть как бастион привилегий, которых не добиться чужаку. Писатель Альфред Казин, мальчишка в 1920-х, жил в районе русских евреев-иммигрантов Браунсвилле, что в Восточном Бруклине. Он вспоминает: «Мы были вроде как городскими, но в город неким образом не входили. Когда бы я ни отправлялся на прогулку по любимому маршруту, я карабкался на холм к старой цистерне, от которой хорошо мог видеть небоскребы Манхэттена. Я видел Нью-Йорк как чужой город. Сверкающий и нереальный, он жил своей жизнью, в то время как наш Браунсвилл жил своей»[380].

* * *

Существует теория, согласно которой можно предсказывать экономические кризисы, наблюдая за возведением небоскребов: как только появляется новый, собирающийся занять первое по высоте место, тут же случается кризис. Зингер-Билдинг и Метрополитен-Лайф совпали с паникой 1907 года. Вулворф-Билдинг подоспел к депрессии 1913-го. Уорлд-Трейд-Сентер и Сирс-Тауэр открылись в период нефтяного кризиса 1973-го и крушения рынка ценных бумаг 1973–1974 годов. Петронас-Тауэрс в Куала-Лумпуре стал самым высоким сооружением в мире прямо перед тем, как финансовый кризис накрыл Азию в 1997-м. Массовая ипотечная катастрофа тоже имеет свой монумент: Бурж-Халифа, небоскреб, построенный в октябре 2009-го. А в тот самый день, когда был закончен Шанхай-Тауэр, китайский фондовый рынок упал на 7 % за полчаса.

Небоскребный бум 1920-х был остановлен крушением 1929-го и Великой депрессией. Его монументами стали Трамп-Билдинг, занявший трон после Вулфорф-Билдинг в 1930-м; эфирный Крайслер-Билдинг, потеснивший конкурентов несколькими месяцами позже; и могучий Эмпайр-Стейт-Билдинг, следующий обладатель рекорда. Журналист писал, что небоскребы 1920-х, в особенности последние три гиганта, были «материальным воплощением позднего перегретого рынка». Они воспарили над меньшими зданиями, словно график постоянно растущих цен на акции и облигации. Однако в 1930-м они выглядели «ироничными свидетелями обрушившихся надежд»[381].

Инвестиции в строительство упали с четырех миллиардов долларов в 1925-м до 1,5 миллиарда в 1930-м и всего до 400 миллионов в 1933-м. Когда Эмпайр-Стейт был закончен, строители – 3500 человек – немедленно оказались в рядах безработных. Во время Великой депрессии 80 % тех, кто был занят в строительной индустрии, оказались не у дел, они составили 30 % от всех безработных. Самая высокая башня мира, где было очень мало арендаторов, получила прозвище «Эмпти-Стейт-Билдинг»[382]. Вера в то, что Нью-Йорк становится полностью вертикальным городом, сдулась в один момент, когда невероятная гонка по возведению небоскребов резко прекратилась. Как и бумажные исполины с фондового рынка, небоскребы оказались продуктом неистовой спекуляции, а вовсе не воплощением смелой урбанистической мечты. И изменение настроения немедленно было воплощено в кино[383].