Читать книгу "Русь измочаленная - Юрий Гаврюченков"

Командир прошёлся перед неровным строем, объявил твёрдо:

— Ждать здесь нечего, кроме теплового луча. Скоро на труп Ордена слетятся все стервятники, будут и Бандурина, и зомби с Южного Бутова. Становись. Шагом марш, — слегка пошатываясь, Щавель занял место впереди отряда. — И лошадей надо найти по дороге. Скворец!

— Есть!

На Дмитровском тракте заскрипели ворота, отодвигая заколотых часовых, застучали подкованные копыта. Полусотня Литвина перешла Мкад и двинулась к центру Москвы на соединение с диверсионным отрядом согласно намеченному плану.

Глава тридцать первая,

в которой караван идёт на восток

Дорогие мои москвичи,

Дайте я вас сейчас расцелую.

Дорогие мои москвичи,

Мы ещё и ещё повоюем.

Сладкоголосое пение барда под мелодичный звон гуслей влетало со двора через раскрытое окно. Ветерок колыхал кисейную занавеску. Щавель лежал в постели и чувствовал умиротворение.

С окончания московской спецоперации минуло более суток. Дружинники заняли оборону на постоялом дворе, зализывали мелкие раны. Если бы не тройка Первуши, без вести пропавшая в подземельях метро, набег на Орден Ленина прошёл бы без потерь. Ратники восхищались старым лучником, одно присутствие которого вдохновляло на подвиги, а мудрое руководство обещало удачу в бою. Сотник Литвин видел, кого почитают своим настоящим командиром его подчинённые, и нервно грыз усы.

Ненавязчиво и категорично боярин взял бразды правления в свои руки. Если Щавель и Литвин отдадут два противоречащих приказа, сотник знал, чей исполнят бойцы. Ревность терзала его. Литвин сделался неразговорчив и всё больше мрачнел.

Альберту Калужскому выпала нелёгкая работа — лечить Мотвила. От сгоревших волос кожа на голове шамана пошла волдырями, но не это беспокоило доктора. Страшные ожоги на месте вытекших глаз воспалились и кровоточили. Альберт пытался вообразить, до каких зверств дошли лесные дикари из Ингерманландии, но фантазия отказывала ему, а бывшие в храме дружинники ещё больше запутывали, пересказывая бой каждый на свой лад. Словно сговорились не раскрывать деталей и цели варварского истязания, которому подвергли Мотвила. Ратники симпатизировали Щавелю. Альберт замечал это. Людоедский ритуал, когда Щавель разделил между воинами сердце и печень ещё живого циклопа, сплотил причастившихся вокруг кормильца. Не уберёг от падения Отец Небесный! Или Отцу Небесному всё равно? Альберт мучился сомнениями, сплёвывал через левое плечо и очерчивал напротив сердца обережный круг. Он не отходил от ложа Мотвила, который метался в бреду и не приходил в сознание. По приказу Щавеля доктор вырезал из мышечных тканей семь камней Силы. Более повреждений лепила наносить отказался, чтобы у организма больного осталась возможность сопротивляться микробам. Однако энергетическая аура спала, возле постели шамана стало можно находиться, не опасаясь поджариться. Заботливо перевязанный, обёрнутый тряпицами, пропитанными целебными мазями, Мотвил боролся с горячкой.

Щавель откинул одеяло. Сел. Машинально потёр грудь. Удар Мотвила пришёлся по сердцу и должен был убить, но почему-то не убил, а только отбросил на несколько шагов и лишил сознания. Последствий, кроме лёгкого синяка, Щавель не замечал, хотя и прислушивался к голосу тела. Никаких последствий. И это хорошо.

В четырёхстах семидесяти верстах полёта вороны светлейший князь Великого Новгорода колдовал в козырном углу. Крепко воткнутый в дубовую стенную панель булатный нож Щавеля был практически очищен от ржавчины заботливой княжеской рукой. Лучезавр бережно, чтобы не стронуть нож, протёр клинок ватной палочкой, смоченной в шведском машинном масле. Давно надо было сделать. Удивительные мысли приходят, если долго смотреть на своего Хранителя! Отступил, упёр руки в боки, с чувством выполненного долга полюбовался на искусную работу. Душа его пела.

* * *

— Расскажи мне, последний член, — Щавель присел на постель в нумере Тибурона и в упор уставился на пленника, с которого уже сняли красный галстук, — Ордена Ленина, как можно подробнее о Мотвиле.

— Ты меня отпустишь? — нервно выпалил Тибурон. — Ты ведь дал обещание.

— Я исполню договор. Будем уходить, оставлю тебя здесь. Дальше крутись как хочешь. Если что, Москва рядом. Можешь вернуться и устроиться, как жертва Ордена, при новом правительстве. Район ты знаешь, окажешься полезен.

— Не получится, — с сожалением уронил ренегат.

— Полагаешь, не свалят Ленина?

— Отобьётся. Вы наскоком взяли, когда не ждали, и напали изнутри. Сейчас Легион Младых уйдёт в тоннели метрополитена и будет исподтишка долбить захватчиков. Так было не раз, и всегда партизанская тактика оправдывала себя. Не думаю, что я долго протяну в оккупационном правительстве.

— Как считаешь, остановили железнодорожный ход? — с ледяной откровенностью поинтересовался Щавель.

Тибурон кивнул:

— Им теперь долго будет не до железной дороги. Это как сжечь избу вместе с тараканами. Если ты всегда станешь действовать такими избыточными методами, боярин, то придёшь к успеху.

— Кто-то должен, — обронил Щавель.

В последний раз он увидел Тибурона ночью, когда вышел оправиться и различил загадочную возню в нумере колдуна. Клинок работы Понтуса Хольмберга из Экильстуны мгновенно обнажился. Щавель осторожно толкнул дверь, отступил за притолоку, чтобы не ткнули чем-нибудь острым. В нумере горела свечка. Заглянул.

Каторжник Удав Отморозок тискал в объятиях Тибурона, обхватив его под мышки. То ли помогал колдуну встать на слабые ноги, то ли радовался встрече, не сдерживая чувств. Нетопырь на его плече заверещал. Влюблённая парочка встрепенулась.

— Погоди-ка. — Удав попытался опустить Тибурона, чтобы изготовиться к бою, но колдун нежно стиснул объятия, не позволяя высвободиться.

— Без глупостей, — шепнул он своему другу и укоризненно напомнил Щавелю: — Ты обещал!

— Я слово своё держу, — холодно сказал старый лучник. — Можете уходить.

Тибурон успокаивающе похлопал Удава по спине, разжал хватку. На подгибающихся ногах покидал шмотки в сидор. Каторжник настороженно ждал подвоха со стороны командира. Щавель демонстративно убрал нож.

— Ай, ловкач, фишку обошёл, — похвалил он ночного гостя, чтобы Отморозок отвлёкся и сдуру не учинил буйства. — Как ты нас нашёл?

— Добрые люди подсказали, — вымолвил каторжник.

— Мир не без добрых людей, — признал Щавель. — Идём, я вас провожу до ворот.

Спустились в трапезную. Бодрствующая смена повскакала. Щавель движением длани унял воинов, потянувшихся было к мечам при виде раскуроченной суровой житухой хари каторжника, словно свитой из полос копчёного мяса. Удав придерживал под локоть ковыляющего Тибурона, а тот мужественно цеплялся за перила и высоко вздымал голову, чтобы дружинники запомнили его таким.

Нарочито позёвывая, с деланной ленцой ратники вышли следом во двор, чисто на всякий случай. По приказу Щавеля фишка отворила калитку. За ней обнаружился смиренно ждущий китаец, тихий как тень.