Читать книгу "Полная история Руси - Михаил Погодин"

Между тремя сыновьями Святослава тотчас по его кончине началось междоусобие, и Владимир новгородский, приведя нанятую свежую дружину с Севера, победил сперва нового поселенца в Полоцке Рогволода, нареченного тестя Ярополкова, а потом самого Ярополка, от которого погиб перед тем средний их брат Олег, — овладел Киевом и отпустил наемных варягов в Грецию, кроме некоторых выбранных, оставшихся в полной от него зависимости.

Владимир ходил на волжских болгар, ятвягов, и, еще дальше своих предшественников, на запад, покорил себе города Червенские, т. е. нынешнюю Галицию.

Он разделил свои владения между двенадцатью сыновьями, которых и разослал по главным городам: в Новгород, Ростов, Муром, Псков, землю Древлянскую, Тмуторакань… предоставив каждому часть своей дружины.

Наследство всех сыновей Владимировых досталось, после нескольких междоусобий, одному Ярославу, которого следует считать последним представителем норманнского периода Русской истории. При нем закончились походы на Константинополь, впрочем, неудачно, он смирил печенегов, ходил на чудь северо-западную, — и для собрания дани с нее построил Юрьев или Дерпт, — на емь, на пермь, на ятвягов, на литву, на мазовшан. Братом его Мстиславом тмутораканским уничтожена окончательно держава хозар в Крыму.

Границами Ярославовых владений были: к северу Балтийское, или Варяжское, море, к западу Неман, Буг, Сан, Карпаты, к югу Новороссийские степи, к востоку Волга, Урал.

Вот как исчисляет Нестор племена, подданные Ярослава:

«Се бо токмо Словенеск язык в Руси: Поляне, Древляне, Новгородцы, Полочане, Дреговичи, Северы, Бужане… а се суть инии языцы, иже дань дают Руси: Чудь, Меря, Весь, Мурома, Черемись, Мордва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимегола, Корсь, Норова, Либ».

Таким образом, в продолжение двухсот лет очертилась окружность Русского, основанного норманнами, государства, с центром в Киеве, о котором еще Олег сказал: «Се буди мати градом Русским!»

Ярослав был в родственных союзах со многими европейскими государями, и двор его был надежным пристанищем для знаменитых изгнанников, преимущественно из норманнских стран.

С его именем сохранилось собрание законов русских, подвергшихся влиянию христианства и славянских обычаев, Русская Правда, которая приметна еще в договорах с греками и заключает уголовные постановления о праве мести, о пенях за убийство, за побои, за увечье, за кражу, укрывательство, со свидетелями, поручителями, судом 12 целовальников или присяжных, с судебными поединками или полем, испытанием железом и водой.

Племена славянские были соединены норманнскими князьями в одно целое, и в патриархальной их жизни произошла важная перемена: северный вихрь возмутил реку и поднял со дна ее тихие струи. Хотя князья, занятые своими исходами, внешними и внутренними, распространением пределов своей дани, имели к ним мало непосредственного отношения и оставляли их жить на прежней воле, — хотя дань, положенная на племена, была не тягостна, и отдать куницу или белку, которую поймать можно было неподалеку, в соседнем лесу, никому не стоило больших трудов, — но все-таки произошло между племенами небывалое движение, зародились иные чувства, возникли совершенно новые отношения, и началось понятие об обязанностях. Естественная воля стеснилась. Для пришлого непоседливого племени надобно было припасать содержание и все нужные вещи. Иное шло в дань, другое покупалось. Уже император Константин Багрянородный свидетельствует о закупаемых варягами у славян зимой ладьях, на которых они пускались весной в свои путешествия, торговые и военные. Промышленность и соединенная с ней торговля получили сильный толчок. Сообщение селений с городами и городов между собой усилилось.

Норманнское влияние обнаруживалось преимущественно в городах, где со времен Рюрика расселились «находники Варязи, а первии насельници, сказал Нестор, в Новегороде Словене, Полотске Кривичи, в Ростове Меря, в Белеозере Весь, в Муроме Мурома». К ним беспрестанно наезжали соотечественники с Севера на житье или по пути в Грецию. Иные основывали свои особые поселения: Рогволод с сыновьями в Полоцке, Тур в Турове. Их образ жизни, рассказы о виденных странах и народах, знакомство с греческой и восточной роскошью, даже домашний скарб — все действовало на воображение туземцев. Между последними находились и такие, которые принимали участие в их всякого рода странствиях; кругозор расширялся. Женщины, как и везде, были посредницами и, служа к утверждению связей, оказывали обратное влияние, тем более значительное, что пришельцев было несравненно менее туземцев. Норманнство растворилось в славянщине, как капля вина в сосуде с водой, сообщив ей несколько своего вкуса.

В хозяйственном отношении надо заметить еще одно явление: некоторые из пришлых бояр, из дружины, живя при князьях, захотели иметь, подобно им, собственные усадьбы, особенно под городами, занимали пустую землю, — ее везде было с избытком, — и приглашали к себе в работники смердов, в дополнение к многочисленной пленной и прочей челяди, которую приводили они из своих походов. Такие временные работники известны в Русской Правде под именем закупов. Получая известные выгоды, и в особенности большую безопасность и спокойствие от всяких притязаний, они охотно оставляли свою землю, которую всегда достать себе могли, и шли в услуженье, составляя с боярской челядью слободы, первоначальные поместья. Вот первая степень произвольного крепостного права, со свободным переходом!

Такая перемена произошла в древнем славянском быту, вследствие нашествия и расселения норманнов!

Впрочем, никаких сословий, несмотря на соединение двух племен, господствующего и подчиненного, не образовалось, а разделялся народ по занятиям — военное, торговое, земледельческое, между которыми никаких преград не было, и переход от одного занятия к другому свободный. Самые рабы не лишены были надежды на освобождение.

Важнейшая и благодетельнейшая перемена произведена в народе христианской религией, которой мы также обязаны почину норманнов. Первое семя ее принесено, без сомнения, Аскольдом и Диром из константинопольского похода, о чем свидетельствует грамота и проповеди патриарха Фотия, равно как и церкви, построенные на местах погребения несчастных витязей. Мало-помалу число ее поклонников умножалось, и при Игоре у них уже была церковь Св. Илии, в которой дружинники-христиане присягали перед греческими послами в сохранении договора (944). Великая княгиня Ольга подала пример, приняв святое крещение в Константинополе, куда ездила с многочисленными спутниками, и привезла оттуда крест, оставив там на память золотое блюдо, которое долго показывалось нашим паломникам. Сын ее Святослав, однако же, не внял ее просьбам о крещении, опасаясь насмешек дружины. При Владимире два варяга, отец и сын, пришедшие из Греции, обреченные по жребию на жертву богам, запечатлели кровью преданность христианской вере: первые священномученики Киевские — Феодор и Иоанн.

Этому князю предназначено было просветить всю Русскую землю ее светом. Выслушав предложение от иудеев, магометан, католиков, он решил принять ее от греков, и для того пошел на Корсунь, знаменитый греческий город на Таврическом берегу Черного моря. Там он крестился и вступил в брак с греческой царевной Анной, сестрой императоров Василия и Константина. Забрав все нужное для богослужения, он возвратился в Киев, велел низвергнуть кумиры Перуна, Волоса и проч. и объявил, чтобы на другой день утром все жители, богатые и убогие, нищие и работники, шли на реку принимать святое крещение, а кто не придет, тот будет ему противен, — и все пришли с радостью, говоря: «Если бы это не было хорошо, то великая княгиня Ольга, мудрейшая всех людей, князь и бояре, не поступили бы так».