Читать книгу "Silence - Anne Dar"

Мы с Гордоном заняли места подальше от входа и замерли. За пятнадцать минут до вылета в зал ожидания вошёл молодой человек и сразу же прошествовал к кассе – будить ничего не сделавшую ему, мирно спящую женщину. Ещё через пять минут в зал ожидания вошли две женщины и один мужчина, на вид всем не меньше тридцати и не больше тридцати пяти. Наконец, спустя ещё пять минут, дверь повторно распахнулась и в зал, вместе с порывом холодного ветра, ввалился уже знакомый мне лётчик с обветренным и оттого красным лицом. Он направлялся к кассе, но, заприметив Гордона, широко заулыбался и изменил своё направление. В итоге из-за дружеского разговора лётчика с Шериданом вылет задержался на целых пять минут, но никто из присутствующих не возмутился: всем будто бы и самим было интересно послушать подробности чудесной прошлогодней рыбалки в Маунтин Сайлэнс, которую для лётчика устроил шериф Маунтин Сайлэнс в компании с местным егерем (отцом Шеридана).

Тянуть время больше было невозможно. Расписавшись на кассе в накладной, лётчик попросил всех проследовать за ним на взлётную полосу. И все с радостью вняли его просьбе. Все, кроме меня. Я вняла, но ни радости, ни того облегчения, которые ощутили спешащие куда-то далеко-далёко пассажиры, не почувствовала. Наоборот, какой-то груз вдруг придавил мои и без того уставшие на этом северном ветру рёбра.

Переступив порог здания аэропорта я мысленно призвала себя собраться. Всё ведь отлично. Я распутала это, казалось бы, безнадёжное дело и наконец улетаю отсюда: я ведь этого хотела? Уже совсем скоро увижу Бертрама и девочек, обниму брата и потискаю племянников – у младшей скоро день рождения, целых три года исполнится.

Я не заметила, как, следуя в конце шеренги из пяти пассажиров, включая меня, достигла трапа. Может быть даже не заметила бы, как начала по нём подниматься и в итоге попала бы на борт новенького, компактненького самолётика – сын всё-таки купил Тиреллу новую железную птицу, о которой тот мне рассказывал, когда я летела в эту сторону – но меня дёрнули за плечо. Оглянувшись, я встретилась взглядом со стоящим в шаге позади меня Шериданом. Смотрящие на меня в упор и просто невероятные своей глубиной тёмно-синие глаза этого мужчины заставили моё сердце сжаться в точку, чтобы не разорваться в клочья.

– Останься, – тихо произнёс он. – Не смотря ни на что… – я замерла, почувствовав укол в области сердца, заставивший меня забыть дышать. Я не могла ничего ответить. И тогда он решил додавить меня. – Я буду сильно любить тебя.

Я хотела ему ответить. Честно. Но знала: если посмею подать голос – не смогу сдержать ту горечь, внезапно подступившую к моим глазам и уже начинающую ожигать моё горло. Сдвинув брови, я опустила взгляд и, сжав кулаки, развернулась. Я поднялась на борт последней, но я сделала это. Я оставила человека, пообещавшего любить меня сильно, потому что так было нужно. Только кому это было нужно и зачем, я не знала.

Заняв место у иллюминатора со стороны самолёта, с которой не должно было быть видно стоящего на плохо освещённой обочине взлётной полосы провожающего меня Гордона Шеридана, я закрыла глаза в унисон с плавно закрывшейся дверью железной птицы, обещающей унести меня на сотни миль от этих северных лесов на самых северных ветрах.

– Ну что, вылетаем, – весело потёр руками вышедший из кабины лётчика Тирелл.

– Да пора бы уже, капитан, – ухмыльнулся мужчина, сидящий в хвосте самолёта с двумя своими сонными спутницами.

– Терпение, мой друг. Терпение и труд всё перетрут, – откликнулся матёрый волк небесных степей. – Я пришел за Вами, агент, – в следующую секунду вдруг обратился ко мне мужчина. – Не хотите составить мне компанию и прокатиться в кабине лётчика? Я Вам расскажу про тайную свадьбу сына, а Вы расскажите мне, что там всё-таки было в этом Маунтин Сайлэнс и чем всё закончилось.

***

Ирвинг Банкрофт преждевременно ушёл на пенсию. Не по собственному желанию, а скорее по принуждению – предпочёл остаться при почёте, нежели с запятнанным значком и потрёпанным удостоверением. Ему могли предъявить многое по делу в Маунтин Сайлэнс: он не организовал поддержку собственному агенту, не выслал на место происшествия затребованного следователя и не только не способствовал расследованию, но даже помешал ему, не обеспечив своего человека банальным минимумом – крышей над головой. Я могла его задавить этим делом, могла замарать его значок прежде, чем он успел бы списаться на пенсию, но мне это было не интересно. После возвращения из Маунтин Сайлэнс мне вообще стало мало что интересно. Раньше было мало, а сейчас вообще почти не осталось тех вещей, которые могли бы меня по-настоящему заинтересовать.

Меня наградили, присвоили звание специального агента. В конце концов, я погналась за тремя зайцами и всех трёх застрелила всего лишь в течении одной недели: нашла убийцу четверых подростков, смогла доказать причастность Джастина Фарлоу к смерти Урсулы Фарлоу (благодаря записи с видеокамер в гараже Оуэн-Гринов, на которой парень чётко проговаривал свою вину, наставляя дуло пистолета на собственного брата) и посмертно доказала его вину в выпадении Беатрис Санчес из окна туалета женского кампуса университета Дэф Плэйс. Плюс бонусом открыла дело против Максвелла Оуэн-Грина, угрожающего семье Санчес и самой пострадавшей расправой. Я сполна получила свои лавры и даже больше, но счастливее от этого точно не стала. Даже с новым званием. Даже после вечеринки, устроенной коллегами в мою честь, с которой я преждевременно слилась.

Разобравшись с делами в мегаполисе, не знающем звёздного неба, я купила билет на автобус и только спустя неделю после возвращения из Маунтин Сайлэнс приехала в город своего детства. Но и здесь не было снега, и здесь звёзды сияли не так ярко, как мне того хотелось бы. Как однажды – совсем недавно – запомнилось.

Я решила, что виной всему моя простуда. С температурой выше тридцати семи я всю прошедшую неделю ежедневно в восемь ноль-ноль являлась на работу, в середине недели почётно получала повышение, позже пыталась улыбаться на вечеринке радующимся за меня коллегам, по факту просто желающим напиться вдрызг перед выходными. Они хлопали меня по плечам, говорили мне, какая я крутая, и желали мне успехов в профессиональной деятельности, а я улыбалась им всем, желая услышать о себе другое, желая принять не эти, другие пожелания, не связанные с карьерой…

– Ничего, пройдёт и это, – как-то вечером похлопал меня по плечу Бертрам. – Семь тучных тельцов победят семерых худых. Тебе не нарушать заветов не твоих.

В тот вечер я наконец решила распотрошить свой рюкзак, с которым ездила на задание в Маунтин Сайлэнс. Температура впервые за прошедшие три недели отсутствовала, так что я подумала, что пора бы уже наконец привести свои вещи в порядок. Там, на самом дне рюкзака, я и нашла записку, написанную Его рукой: “Я обещаю принимать тебя такой, какая ты есть. И успокоительное”. 

…Мне крылом подать до вершины Арарата… Только вершина мне не нужна… Моя гора Безымянна… Её вершина всегда в снегах…

Проморгавшись, я перечитала записку повторно.

“Тот парень погиб не потому, что ты пригнулась. Тот парень погиб потому, что не пригнулся он сам”, – вдруг зазвучал голос Шеридана в моей голове. Никто не растолковал мне этого ни до, ни после него, а Он тогда и там растолковал мне эту спасительную правду, без которой со временем я непременно бы задохнулась. Теперь Его рядом не было, поэтому следующую правду растолковать себе самой мне пришлось самостоятельно: “Я не смогу стать счастливой не потому, что Его рядом со мной нет. Я не смогу стать счастливой потому, что Меня не будет рядом с ним. И это решение приняла я. Сама. Без посторонней помощи”.