Читать книгу "Аспект дьявола - Крейг Расселл"

Юдита схватила его за запястье обеими руками. Он был силен, но и она не собиралась сдаваться. Хоббс убьет ее, но она не сдастся так просто.

– У тебя такое красивое лицо, – сказал он. – Я срежу его и сохраню в своей коллекции.

Юдита почувствовала движение ножа, лезвие пронзило кожу.

Юдита Блохова готовилась умереть и за шаг до смерти вспомнила свой сон. Сон о том, как она среди многих идет в темный лес, навстречу мрачному будущему. По крайней мере, смерть спасет ее от этого.

Вдруг со стороны двери раздался грохот, затем прозвучал выстрел. Виктор упал на бок, выронив нож.

Она почувствовала, как струйки крови стекают по виску. Ей хотелось глубоко вдохнуть, но легкие никак не могли наполниться воздухом.

Потом она увидела лица, много лиц. Губы двигались, но она не слышала слов. Профессор Романек. Полицейский из Млада-Болеслава. Другой полицейский из Праги, Смолак. Появился Платнер и принялся за работу, останавливая кровь, льющуюся из ее тела.

Она хотела улыбнуться, поблагодарить их, но поняла, что не может пошевельнуться, не может говорить, не может дышать. Свет померк, и она увидела тени на высоком сводчатом потолке. Уродливые тени двигались, корчились, плясали вокруг нее. В конце концов они превратились в теплую черноту, которая поглотила ее.

Эпилог

Чехословакия, 1939

Шли дни. Какие-то из них были спокойными, какие-то становились днями путаницы, бывали и дни грусти, и дни, наполненные ужасом.

К счастью, по большей части дни были спокойными. Они проходили в тихом, приятном созерцании леса, простирающегося внизу за его зарешеченным окном. Виктор обнаружил, что искренне полюбил этот лес, согретый сиянием золотой листвы, оттеняемой темно-бархатной зеленью елей. «Леса были душой мира, – думал он. – Их жизнь куда длиннее коротких, бессмысленных промежутков жизни людей. Леса – хранилища всех воспоминаний, копилки сладких снов и ночных кошмаров, всего того, что считалось позабытым. В лесах хранится вечное утешение».

Ему даже иногда удавалось провести время среди деревьев. Когда Виктора считали достаточно смирным, ему давали успокоительное, а затем доктор Платнер выводил его из замка и прогуливался с ним по окрестным лесам. Эти прогулки всегда проходили в сопровождении двух дюжих санитаров, которые шли за ними по пятам на расстоянии достаточно близком, чтобы схватить Виктора, если внезапно ему привидится что-нибудь или настроение его опасно переменится.

Ему вдруг понравился Платнер. Во время прогулок они разговаривали в основном на немецком языке, но Виктор искренне удивлялся тому, как часто судетцы теперь переходят на чешский язык. Бо льшую часть времени Платнер казался озабоченным, но ему всегда удавалось воспринимать любые заботы, которые приходились на его долю, с бодростью. У Виктора возник соблазн спросить Платнера, не потерял ли он свой значок Судето-немецкой партии, потому что давно не видел, чтобы тот носил его, но почему-то решил промолчать.

Время от времени, проводя часы у окна своей комнаты в наблюдениях за медленным танцем солнечных бликов и теней на деревьях, он хмурился неясным воспоминаниям о том, что когда-то леса страшили его. Давным-давно с ним случилось что-то плохое среди деревьев. Его иногда беспокоило и другое совершенно неправдоподобное воспоминание: он когда-то чувствовал себя некомфортно в этой комнате, которая располагалась в удалении от других и когда-то использовалась как склад для оборудования.

Иногда он припоминал, что был студентом, венскую больницу, светлую, с большими окнами и побеленными стенами; тогда он был молод, у него впереди было блестящее будущее, и он так хотел впитать свет, знания и мир.

Он вспоминал, как сидел и слушал своего наставника.

– Всякий человек, – говорил доктор Юнг своему нетерпеливому ученику, – видит себя в себе, это он и декларирует миру: «Это тот, кто я есть. Это то, кем я являюсь». Правда в том, что всякий человек, всякое сознание вовсе не является утверждением. Это вопрос. Ваша задача, после того как вы выучитесь, мой дорогой Виктор, найти ответ на этот вопрос в каждом конкретном случае. И самый трудный ответ на этот вопрос будет в вашем собственном случае.

Виктору трудно было вспоминать о многих вещах и тяжело было много думать. Все его мысли были непостоянными, недоформулированными, обрывочными; его разум то и дело склонялся к тому, чтобы непроизвольно переходить от одного убеждения к другому. Это сбивало с толку и не позволяло окончательно понять смысл вещей. И именно тогда, когда подобное случалось, когда на его голову обрушивалось множество воспоминаний и впечатлений, он терял покой. Так наступали дни путаницы и волнений.

В такие дни он изо всех сил пытался разобраться в противоречивых мыслях и воспоминаниях, которые внезапно материализовывались в его разуме, понять, что реально происходило, а что лишь плод воображения, какие воспоминания – его, а какие были навязаны ему другими.

Так, он припоминал, что когда-то работал врачом, был психиатром.

Также он был убежден, что заключен в замке на протяжении десятилетий. Порой ему приходила в голову мысль, что его и вовсе веками держат в этих каменных стенах.

Еще он вспоминал какую-то встречу доктора и сумасшедшего в зале ожидания отдаленной станции, но он не был уверен, кем был он сам – доктором или сумасшедшим.

Виктор помнил одну интересную дискуссию в поезде с археологом из Гамбурга по имени Педерсен, который рассказывал ему о замке и его окрестностях. Но Платнер попытался убедить его, что он никогда не видел такого человека. Более того, Платнер утверждал, что связался с Гамбургским университетом, где его заверили, что там нет и никогда не было Гуннара Педерсена.

Когда путаница становилась слишком сильной и Виктор начинал чрезмерно волноваться, доктор Платнер давал ему что-то, чтобы успокоить его, но эффект от лекарств был похож на приглушение громкости на радиоприемнике: внимание рассеивалось, разум расфокусировался, но путаница никуда не девалась.

Конечно же, бывали и страшные дни. В эти дни приходил он. Такие моменты Виктор называл «пришествием». Наступлению страшных дней предшествовали странные ощущения, мелькание мимолетных теней, видимых краем глаза.

Мистер Хоббс.

Это были худшие дни.

В углу начинала собираться темнота. Она была насыщеннее мрака. Злые черные тени, мелькавшие где-то на периферии зрения, скапливались в углу, сливались в леденящее кровь единое целое, медленно обретали форму. Чернее черного, темнее темного, они обретали обличье, и требовательные ледяные пальцы тянулись к Виктору. В какой-то момент они дотягивалось до него.

И тогда появлялся он.

Появлялся мистер Хоббс.

Сначала Виктор видел черный клубок в углу комнаты. Клубок рос на глазах и обретал плоть. Совсем как человек, но только гораздо выше, да еще вдобавок ко всему на голове у него была черная шляпа, под которой скрывались рога. Через несколько трансформаций мистер Хоббс представал одетым в английский костюм джентльмена Викторианской эпохи, но его изысканный черный наряд был прикрыт кожаным фартуком в темных пятнах.