Читать книгу "Боги просят пощады - Татьяна Рябинина"

Шли годы, бизнес процветал и разрастался. Глеб много и с удовольствием работал, а в свободное время по-прежнему играл в теннис. Жизнью своей он был вполне доволен: интересная, прибыльная работа, комфорт, друзья, хобби. Девушки? И девушки тоже. Правда, всерьез он ни одну из них не воспринимал. Для него они были чем-то вроде горбушки черного хлеба: когда нет - плохо, а когда есть - хочется пирожных.

Он решил, что женится, только если полюбит по-настоящему. Что значит «по-настоящему», он и сам толком не знал, но был уверен, что если это случится - поймет сразу. Пример родителей, которые поженились исключительно из-за предстоящего рождения сына и жили каждый в своем мире, пока не развелись после двадцати лет безрадостного брака, мог вообще вызвать отвращение к семейной жизни. Но Глеб верил, что бывает и по-другому. Верил, что по-другому будет у него.

А Илона ему сначала не понравилась. Он любил женщин маленьких и пухленьких. Мягких. А не длинных и тощих, с ребрами, напоминающими стиральную доску. Сам он был нормального мужского роста, где-то около метра восьмидесяти, но считал, что женщин надо носить на руках не только в переносном смысле. А попробуй подними такую - если и не надорвешься, ноги будут по полу волочиться.

И тем не менее, с того самого момента, когда она вошла в комнату, Глеб следил за ней: глаза так и норовили скоситься в сторону высокой стройной блондинки. Он злился на себя и на нее, но ничего не мог с собою поделать. А потом их взгляды встретились, и Глеб понял, что его затягивает в зеленую пучину ее глаз…

Она ничего не говорила о себе, и Глеб каждый раз боялся, что большее ее не увидит. Четыре месяца спустя Илона сказала, что им надо расстаться. Тогда он заставил ее рассказать правду. Оказалось, у нее есть муж и годовалая дочка. И для нее все стало слишком серьезным, чтобы продолжать прятаться по углам. А еще - она уезжает работать в Данию и надеется, что работа поможет ей забыть о нем.

Глеб тогда был слишком ошарашен и даже обижен, чтобы попытаться ее отговорить. Он даже не поехал ее проводить, хотя знал, что мужа Илоны в аэропорту не будет. Он работал, играл в теннис и даже пробовал встречаться с прежними подружками, но все было пресным, как жеванная бумага. Илона мерещилась ему в каждой высокой блондинке. Каждый день Глеб ждал ее звонка или письма, но она не звонили и не писала.

И тогда он понял, что должен сделать. Что сделает, непременно сделает. Время тянулось, как будто в сутках вдруг стало не двадцать четыре, а сто двадцать четыре часа. Чтобы убить его, Глеб сделал в квартире ремонт. Выбирая обои и краски, покупая новую мебель, он думал о том, понравится ли это Илоне. Маленькую комнату он освободил и обставил как детскую. Глеб не сомневался, что ему удастся уговорить Илону развестись с мужем и выйти за него замуж.

Они встретились, и все получилось так, как он представлял себе бессонными ночами. Илона согласилась стать его женой. Потом были удивительные недели в Сочи…

Воспоминания о счастливых дня так больно впились в израненную душу, что Глеб застонал и стукнул кулаком по выкрашенной желтой краской трубе мусоропровода. Он стоял на площадке между первым и вторым этажом, спрятавшись за эту самую трубу, и смотрел в узкое окошко, выходящее на крыльцо. Было темно, моросил дождь, но сильная лампа над входной дверью достаточно неплохо освещала пространство перед подъездом.

Вот уже несколько дней Глеб следил за Олегом Свириным. Тот изображал примерного вдовца: утром ехал на работу, вечером возвращался, ставил машину на стоянку и прятался за бронированную дверь. Так что самым удобным местом разделаться с ним был именно подъезд.

Глеб обшарил буквально каждый сантиметр парадного и лестницы, осмотрел двор. Со двора было несколько выездов, освещение почти отсутствовало. Если поставить машину подальше от окон и парадных, вряд ли ее кто-то рассмотрит и запомнит. Он понимал, что машина - дополнительный риск, но удирать в случае чего на своих двоих ему казалось еще более рискованным.

Он ждал Олега на автобусной остановке. Как только серебристый «мерседес» проехал мимо, направляясь к стоянке, Глеб быстро пошел к дому. В запасе у него было минут десять, а то и пятнадцать. Никого не встретив по пути, он зашел в подъезд и поднялся на один марш. Стрелять отсюда было неудобно, и Глеб еще раньше решил, что, завидев Свирина в окно, спустится и встанет слева от двери, ведущей из тамбура к лифтам. Открыв дверь, Свирин его не увидит: Глеб окажется как раз за нею. И выстрелит сзади. Какая-то его часть говорила с сомнением, что стрелять в спину подло, но он решительно отметал колебания: то, что Свирин сделал с Илоной, оправдывало и не такое.

Прошло уже больше двадцати минут. Свирин задерживался - словно чувствовал, что его ждет. Тонкие матерчатые перчатки стали влажными от пота, лицо чесалось под шерстяным спецназовским шлемом с дырками для глаз и носа. Противные струйки стекали по спине. Пистолет, казалось, весил целую тонну.

Когда Глеб попросил Павла достать ему нигде не засвеченный ствол, он рассчитывал на что-то привезенное из Чечни, но Павел принес «ТТ» едва ли не первого выпуска с навинченным на ствол устрашающего вида глушителем. «Я думаю, тебе нужно именно это», - с непроницаемым лицом сказал он. Глеб понял: Павел обо всем догадался. Друзьями они не были, но он знал: доверять Павлу можно на все сто. Глеб давно не стрелял, поэтому для тренировки забрался в глухой угол Удельнинского парка и пустил в расход десяток пивных банок. Результатом остался доволен, но все равно ему было страшно. Впервые убить живое существо, пусть даже самого последнего мерзавца, убить не на всплеске эмоций, а сознательно… Для этого надо перешагнуть определенную грань, что-то переломить в себе.

И вот наконец Свирин появился. Он шел к подъезду мелким семенящим шагом, втянув голову в плечи. Темное полупальто сидело на нем как-то нелепо. Да и весь он был жалким и нелепым. На секунду Глебу стало не по себе, словно он решил воевать со слюнявым идиотом. Но он тут же прогнал брезгливую жалость прочь. Бешеная собака тоже не виновата, что больна, но ее пристреливают.

Быстро сбежав по ступенькам, Глеб встал у двери. Единственная лампочка у лифтов светила тускло, но ему много света было и ни к чему. Главное, чтобы Свирин вошел один. Это был затишок между массовым возвращением жильцов с работы и тем часом, когда, досмотрев всевозможные сериалы, собачники выводили своих питомцев на вечернюю прогулку.

Входная дверь со скрипом открылась. Свирин постоял пару минут в тамбуре и приоткрыл внутреннюю дверь. Видимо, он осматривал подъезд, просунув в щель голову. Глеб сжал челюсти. Если этот урод так же будет исследовать и левую сторону, придется стрелять ему в лоб. Будто услышав его, Свирин приоткрыл дверь пошире. Показалась голова с безумно вытаращенными глазами.

Не раздумывая, Глеб вскинул пистолет и нажал на курок. Раздался тихий, почти неслышный щелчок - и все. Осечка!

Свирин смотрел на него, широко разинув вывернутый безмолвным криком рот. Они оба замерли, ошеломленные. Первым очнулся Олег. Он заорал что-то нечленораздельное и бросился бежать, но почему-то не на улицу, а вверх по лестнице. Его крик метался в узком колодце лестничных пролетов, отражаясь эхом и резонируя. Глеб поднял пистолет, целясь Свирину в спину, но тут случилось что-то непонятное.