Читать книгу "Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы - Анна Бурдина"

К концу 1886 года Вера с дочерью отправились домой, в Россию. Им на замену приехала графиня Вахтмейстер. Пора было возвращаться в Вюрцбург. Однако Елена настаивала на том, чтобы никуда не ехать, а остаться в Остенде, откуда до Лондона рукой подать, а значит, удобнее общаться с тамошними теософами. К тому же ей не хотелось сниматься с места, она постоянно писала, и для графини накопилось много секретарской работы. Решили остаться.

В один из тех дней, зайдя в кабинет «Старой Леди», графиня увидела, что весь пол усеян испорченными листами.

– Отчего такой беспорядок? – спросила она.

– Вот, двенадцать раз я пыталась правильно написать эту одну страницу, и всякий раз Учитель говорит, что все не то. Я, верно, с ума сойду от этих переделок; но оставьте меня. Буду работать, пока не справлюсь, – хоть всю ночь напролет. О, какие картины и панорамы, сцены, доисторические драмы и все такое! Никогда не видела и не слышала лучше… Каждое утро я просыпаюсь и вижу новое место и новое событие. Я снова веду двойную жизнь. Учитель находит, что мне слишком трудно смотреть на астральный свет, находясь в сознании. Поэтому уже примерно две недели я наблюдаю все, что мне нужно, как бы во сне. Я вижу огромные рулоны бумаги, на которых все написано, а потом восстанавливаю их по памяти.

Графиня Вахтмейстер принесла Елене чашечку кофе, чтобы хоть немного поддержать ослабшие силы «Старой

Леди», и оставила ее за утомительным занятием по переделке неудавшихся страниц. Через час Елена вновь позвала графиню. Она закончила работу, откинулась в кресле и закурила. После напряженной работы дамы любили поболтать за очередной чашечкой чая или кофе. Графиня, удобно устроившись в своем «вольтеровском» кресле, спросила:

– Почему могут происходить ошибки, когда вы записываете то, что считаете нужным?

– Видите ли, – объяснила Елена, – я делаю это так. Я создаю в воздухе перед собой нечто вроде вакуума, если так можно выразиться, и сосредоточиваю на нем взгляд и волю. И тогда передо мной проходят сцена за сценой, как картины в диораме. Если же мне нужно сослаться на сведения из какой-то книги, я концентрирую внимание, и появляется астральный двойник книги, из которой я беру то, что мне нужно. Чем меньше в уме смятения, огорчений, тем больше в нем энергии и целенаправленности, тем легче мне это удается. Но сегодня меня так расстроило письмо от X., что я никак не могла сосредоточиться, и сколько ни пыталась воспроизвести цитаты, получалось не то. Учитель говорит, что теперь все правильно, поэтому давайте пить чай.

Чаепитие предполагалось в конце каждого рабочего дня. Ровно в семь часов подавался чай, за которым велись бесконечные разговоры. Затем Елена Петровна принималась раскладывать пасьянс, считая, что при этом ум ее отдыхает. Графиня Вахтмейстер отмечала: «Похоже, механическое раскладывание карт давало ей возможность умственно расслабиться после дневного напряжения. По вечерам она никогда не заговаривала о теософии. Она настолько утомлялась за день, что нуждалась только в отдыхе. Поэтому я набирала как можно больше журналов и зачитывала из них статьи или отрывки, которые, как мне казалось, могли заинтересовать или развлечь ее. В девять она отправлялась в постель, где раскладывала вокруг себя русские газеты и читала их допоздна».

Благодаря помощи графини Вахтмейстер, работа над «Тайной Доктриной» стала быстро продвигаться, надо было только скорее записывать и обрабатывать имеющийся материал. В этот ответственный момент возникла неожиданная помеха: Елена Петровна была недовольна качеством чернил, продаваемых в Остенде. Она раздобыла более совершенную рецептуру по сравнению с той, которую использовала в Одессе, и начала изготавливать чернила сама, как некогда в России. Поскольку свойства новых чернил были оценены по достоинству, то производство их пришлось расширить, и вскоре оно выросло в маленькое доходное предприятие. Однако просуществовало оно недолго. По воспоминаниям графини: «Однажды в дверь Е.П.Б. постучалась впавшая в крайнюю нужду просительница. Глубоко тронутая историей несчастной женщины, Блаватская решила помочь ей. В кармане ее просторного рабочего капота денег не оказалось. Она выдвинула ящик письменного стола, но и там было пусто. Тогда она позвала: "Послушай, Констанс, отдай ей наш чернильный заводик; авось да выкарабкается". Так мы и поступили».

Вскоре после этого в Остенде появился некто Бертрам Китли, из Лондонской ложи ТО, который приложил немало усилий, чтобы убедить госпожу Блаватскую в целесообразности ее переезда в Лондон. Предполагалось, что она должна сформировать там центр основной теософской работы. Поначалу Елена Петровна сопротивлялась, как могла. Но, поразмыслив над всеми «за» и «против», все-таки согласилась, хотя и считала, что лучше Олкотта с этой работой не справится никто.

Глава 58

«Мейкотт»

О том, что приятная беседа, сигарета и чашечка чая служат для некоторых тремя составляющими одного философского понятия, именуемого «счастьем».

В Лондоне госпожа Блаватская поселилась в доме, окрещенным ее почитателями «Мейкотт», куда сразу стало приходить множество визитеров. Это был достаточно удобный для жизни и работы дом. Как только все привезенные из Остенда рабочие материалы были распакованы, Елена с головой ушла в работу и появлялась на людях только в отведенные им часы. «Ну вот, я и в альбионских туманах поселена! – писала она Вере. – Именно поселена, я не сама поселилась! Перетащили меня мои адмираторы, – чуть не на кровати, все время везли и на руках переносили. Далась я им!.. Решили, будто без меня и дороги в Царство Небесное не найдут. Прислали депутацию с петицией в 72 имени теософов, твердо решившихся лишить бедное Остенде моего „облагораживающего“ присутствия и „благодетельных магнетических токов“, – excusez du peu!.. Восчувствовали мы, – говорят, – дух святости и духовного усовершенствования в вашей атмосфере. Вы одни можете просветить нас и оживить впадающее в спячку и бездействие Лондонское общество! Ну вот, я приехала и поддала жару, – пусть не пеняют… Я сижу у стола и пишу, а они все у меня ходнем-ходят… Вчера был митинг, сформировали новую ветвь теософического общества и, вообрази, назвали единодушно – Blavatsky Lodge of the T. S.!..»

Действительно, новая теософская ложа была основана всего лишь через три недели после прибытия Елены Петровны в Лондон. Четырнадцать молодых людей объединились и создали знаменитую впоследствии Ложу Блаватской. Название они выбрали не случайно. Теософы тем самым публично выступили в поддержку основательницы своего движения, чье имя было запятнано усилиями различных клеветников.

Елена Петровна была благодарна своим сторонникам за поддержку, однако главной задачей считала написание «Тайной Доктрины».

Вскоре она получила указание Учителей готовить книгу к печати и начать редактирование имеющихся рукописей. Редактированием занялись Арчибальд и Бертрам Китли, окончившие в свое время Кембридж, которые тщательно просмотрели рукопись, изучили текст и пришли к выводу, что это выдающийся труд, однако составленный «без всякого плана, структуры или композиции». Елена немного расстроилась. Она не могла спорить с авторитетным мнением специалистов и, чтобы далеко не ходить, поручила им же исправить этот недостаток. Дабы не портить оригинал рукописи, Арчибальд и Бертрам Китли отдали ее перепечатать, а потом стали работать с машинописным вариантом. Работа предстояла колоссальная, требовала предположительно год времени. Получив одобрение автора, Арчибальд и Бертрам Китли с удовольствием приступили к редактированию.