Читать книгу "Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов"

Но отличившихся было больше, чем провинившихся. Все генералы знали об указании Суворова: представлять ему солдат, совершивших какой-либо яркий подвиг. Их он жаловал из своих рук чаркой водки, по душам разговаривал, целовал. После Треббии ему рассказали о солдате полка Ферстера по фамилии Митрофанов. Этот Митрофанов добыл в бою троих пленных. Они отдали ему свои деньги и ценности. Митрофанов принял трофеи, но кое-что вернул пленным на пропитание. Подбежали другие солдаты, захваченные яростью боя: они хотели изрубить врагов. Но Митрофанов защитил французов: «Нет, ребята, я дал им пардон. Пусть и француз знает, что русское слово твёрдо». Солдата Митрофанова подвели к Суворову. О дальнейшем рассказывает Егор Фукс: «Митрофанов был тотчас представлен и на вопрос Суворова: «Кто тебя научил быть так добрым?» отвечал: «Русская азбука: С., Т. (слово, твёрдо – буквы, расположенные по соседству, образующие житейское правило), и словесное Вашего сиятельства нам поучение: солдат – христианин, а не разбойник». С восторгом обнял его фельдмаршал и тут же на месте произвёл в унтеры».

После недолгого отдыха, 12 июня союзная армия выступила от Арды навстречу армии Моро, в направлении Александрии. Спасаясь от смертоносной итальянской жары, двигались от первого часа ночи до десяти утра одной растянутой колонной. Марш, несмотря на духоту, вышел скоростным: уже 14 числа авангард достиг берегов реки Скриви, а на следующий день, когда основные силы закрепились на реке Орбе под Александрией, авангард Багратиона уже выдвинулся к Нови. Моро, получивший подробные сведения о сражении при Треббии, начал отступление к Ривьере.

Суворов не имел предшественников; да и последователя, не только ему равного, но хоть подобного, вероятно, не скоро дождется. В волевых величиях / преемственности нет.

Генерал М. И. Драгомиров

Марши Суворова в эти десять июньских дней произвели на Моро сильное впечатление. Впоследствии он назовёт их шедевром военного искусства, но уже по действиям в районе Нови видно уважительное отношение Моро к русскому полководцу, что, пожалуй, отрицательно сказалось на судьбе революционной итальянской армии. К середине июня в руках французов оставалась лишь Генуэзская Ривьера. Пути к ней преграждали три крепости – Серравалле, Кони и Гави. Продолжалась блокада Мантуи, за которой внимательно следили в Вене: эту операцию проводил 30-тысячный корпус Края. Боеспособные французские гарнизоны оставались в цитаделях Александрии и Тортоны. Силы итальянской союзной армии – 108 человек – были весьма рассредоточены. Главные силы, испытанные в боях, находились вместе с русским фельдмаршалом в лагере под Александрией – 48 000 человек. На ходе кампании сказывались и скептически оцениваемые Суворовым действия 78-тысячной армии эрцгерцога Карла, стоявшей на берегах Рейна и в Швейцарии. Суворов был недоволен тем, что Вена наделила генерала Меласа политическими полномочиями, которые он осуществлял порой в обход Суворова. А у Суворова были свои планы кампании: освободив Генуэзскую Ривьеру, он собирался перенести театр военных действий во Францию и уничтожить республиканское правление. У гофкригсрата на этот счёт было иное мнение: австрийские штабисты не допускали нового наступления. Суворов стоял под Александрией и занимался осадой Мантуи и Александрийской цитадели. 11 июля Александрийская цитадель капитулировала: около 2700 человек, в числе которых было 200 офицеров, сдались в плен. Через неделю, 17 июля, капитулировала Мантуя, после чего Суворова уже нельзя было удержать от новой наступательной операции. Он писал Краю, вызывая его из-под стен Мантуи к Александрийскому лагерю: «Падение Мантуи и увеличенные благодаря тому силы армии не дозволяют никакого дальнейшего отлагательства в предположенном приближении к Ривьере». В Мантуе, по планам Суворова, был оставлен пятитысячный гарнизон под командованием Цопфа.

Сплошные лавры! Но с падением Мантуи Вена начинает терять интерес к активным боевым действиям. Гофкригсрат становится новым проклятием Суворова. Кажется, только он и верил, что следует сломать хребет всей Французской республике.

24 июля наш фельдмаршал составляет диспозицию к наступлению на Генуэзскую Ривьеру. Новое наступление потребовало согласованных действий с морскими силами. Суворов настоятельно рекомендовал Ф.Ф. Ушакову держать под контролем морское побережье, не допуская доставки боеприпасов в армию Моро. Аналогичные письма от Суворова получили союзные адмиралы Нельсон и Сен-Винцент.

Уже 27 июля пришло отрадное известие от верного Багратиона: его отряд овладел крепостью Серравалле. 36 часов русские войска бомбардировали это солидное укрепление – и наконец небольшой по численности, но отлично снабжённый гарнизон Серравалле сложил оружие. Багратион захватил 14 пушек и склады боеприпасов. Было ясно, что авангард Багратиона готов к наступлению. Наконец, 30 июля в Александрийский лагерь прибыл из-под стен Мантуи корпус Края.

Тем временем республиканцы пытались исправить ситуацию. Остатки разбитой неаполитанской армии Макдональда присоединили к Итальянской армии Моро. Сам Моро потерял доверие Директории в качестве наступательного генерала – и революционные власти заменили его Бартоломео Жубером. Перед армией была поставлена задача вытеснить Суворова из Пьемонта. В Жубера верили: этот тридцатилетний полководец снискал славу одного из талантливейших революционных генералов. Великий Бонапарт после победного итальянского похода 1796-97 годов дал лестную характеристику молодому генералу: «Неустрашимый Жубер по храбрости настоящий гренадер, а по знанию дела и способностям воинским – настоящий генерал». В нём видели второго Бонапарта. Жубер принял командование армией 4 августа. Моро остался при армии в качестве помощника нового командующего. Было решено наступать на позиции союзников двумя крыльями: правое под командованием генерала Сен-Сира двигалось на Нови, левое, возглавляемое Периньоном, – на Акви. Они двигались по узким горным дорогам. Суворов приказал аванпостам не атаковать превосходящие силы противника, а лишь разведывать сведения об их наступлении и, не захватывая пленных, атаковать слабые отряды. «Так как цель наша – выманить неприятеля на равнину».

Суворов в фельдмаршальском мундире. Миниатюра К. Бекона. 1795 г.

План Жубера не был секретом для Суворова: французский генерал намеревался двумя мощными армейскими группировками «съесть» рассредоточенные по отрядам союзные войска. «Юный Жубер пришёл учиться. Дадим ему урок», – сказал Суворов. Однако положение союзных войск было и впрямь неидеальным. Сильный корпус Розенберга (не менее 13 000 человек) вёл продолжительную блокаду Тортоны. Самый многочисленный в союзной армии корпус Края (27 000) располагался северо-западнее Нови. У Ривальты располагались русские полки генерала Дерфельдена, который наконец получил полномочия непосредственного командующего шеститысячным корпусом, и австрийские Меласа (порядка 9000 человек). Севернее Нови, у Поццоло-Формигаро врага поджидали привычные к самым ожесточённым боям войска генералов Багратиона (5700 человек) и Милорадовича (3700). Но, как мы видим, надежды Жубера на роковую рассредоточенность союзных войск были преувеличены: Суворов добился компактности расположения отрядов, которые могли быстро объединиться в мощный кулак. Как-никак он успел приучить союзную армию к скорым маршам.