Читать книгу "Дикое желание любви - Дженнифер Блейк"

— Прости меня, — неожиданно сказал Джилс. — Я не хотел доставить тебе неприятности и желал бы все изменить.

— Это не имеет значения.

Кэтрин расстегнула плащ, и он упал с ее плеч. Джилс поднял его и бросил на ореховый столик вместе со своими перчатками, а потом последовал за ней в салон.

— Не желаешь чего-нибудь выпить? — спросила Кэтрин, останавливаясь возле шкафа и берясь рукой за богато украшенную ручку.

Как только она произнесла эти слова, то заметила, что графин с бренди уже был выставлен. Он стоял возле самого удобного кресла в этой комнате, а рядом с ним — пустой стакан.

— Нет, спасибо.

Голос Джилса звучал натянуто. Она повернула голову, в ее янтарных глазах застыла настороженность.

— Кэтрин, ты должна понимать: я не планировал говорить того, что сказал. Но это не неожиданное решение, сделанное в спешке. Я обсуждал свое предложение с твоей мамой…

— Но не со мной? — перебила его она.

— Имей ко мне хоть каплю сочувствия, пожалуйста, Кэтрин. Ты не была готова доверять другому мужчине.

— Я… Ты прав. Прости, — извинилась она, опустив глаза. — Я тоже вела себя недальновидно и прошу меня извинить. Согласиться на брак по всем правилам с одним мужчиной, при этом деликатно освободившись от другого, — для этого требуется, как мне кажется, больше вероломства, чем я могу вынести.

— Мне не на что жаловаться, — ответил он и умолк. Когда она лишь сухо улыбнулась, не ответив, он продолжил: — Процесс официального развода может быть неприятным. Развод всегда был и остается позорным событием. Ты поэтому переживаешь?

Кэтрин покачала головой.

— Вряд ли. Мне следовало бы привыкнуть, что мое имя у всех на слуху. Ты же понимаешь, не правда ли, что делаешь предложение женщине, которая ходила на бал, переодевшись в квартеронку, и которую действительно приняли за квартеронку со всеми вытекающими из этого последствиями, что она вынуждена была выйти замуж за своего похитителя? Женщине, которая впоследствии нарушила брачный обет и сбежала с другим мужчиной, а потом попала в руки лодочников…

— Кэтрин, пожалуйста, в этом нет необходимости.

— Твари, соблазнившей богатого торговца, а потом опустившейся до подходящего ей уровня и проведшей несколько недель в борделе; а когда муж спас ее от такого падения, то унизительно вернул в дом матери, как бесполезную?

— Ты слишком наговариваешь на себя.

— Разве? Я же скандальная, печально известная Кэтрин Наварро, в девичестве Мэйфилд, La Lionne.

— Ты слишком устала, — сказал Джилс, беря ее руки в свои. — Ты не сможешь отговорить меня, перечисляя все свои проступки. Я знаю правду.

— Правда — это то, что принято считать правдой. Ты уверен, что хочешь рисковать своим будущим, женившись на женщине с таким характером и репутацией?

— Не говори этого, никогда не говори. — Он слегка встряхнул ее. — Ты красивая и смелая женщина, оказавшаяся в ситуации, на которую не могла повлиять.

— И наивная, да? — спросила она.

Он не сомневался.

— Если тебе нравится говорить так, то да, наивная.

— Глупыш, — прошептала она и содрогнулась от смеха.

Она вынуждена была рассмеяться. Она не смогла бы объяснить ему своих слез.

— И если тебе неприятно говорить мне об этом, — продолжил он, совсем не возражая против этого странного проявления нежности, — я никогда не спрошу. Я буду стараться всю жизнь заботиться о тебе и защищать.

— Почему, Джилс? Почему я?

— Кэтрин, именно о тебе я мечтал всю жизнь. Когда я впервые тебя увидел, мне показалось, что я тебя узнал, и прямо там и тогда захотел, чтобы ты стала моей.

— О, Джилс… — В ее охрипшем голосе сочувствие смешалось с раскаянием. Жалость была близка к любви, но для такого человека этого было недостаточно.

Словно прочитав ее мысли, он поднял голову и посмотрел на нее ясными голубыми глазами.

— Я не прошу любить меня, — произнес он, — просто позволь мне любить тебя.

Это было чересчур. Его признание словно обнажало душу. То, что он стремился пойти на это ради нее же, было слишком тяжким грузом.

Она мягко высвободилась, и ее глаза оказались на уровне темно-синего блестящего капюшона его плаща.

— Я никогда не забуду то, что ты сейчас сказал, — ответила она ему самым мягким тоном, каким только могла. — В эту минуту я признательна больше, чем могу выразить. Но впереди у нас много времени, придется долго ждать, прежде чем мы сможем связать себя клятвами. Я обещаю: если ты и дальше будешь терпелив со мной, я всем сердцем постараюсь стать той, кого ты заслуживаешь.

Джилс склонил голову в знак согласия. Если он и был разочарован, то не показал этого. Отойдя в сторону, он отбросил плащ за плечи, затем вытащил из внутреннего кармана несколько небольших ярко упакованных коробочек.

— Уже почти наступил 1811 год. Открывай свои подарки, а я уйду, оставив тебя отдыхать. Возможно, в новом году ты найдешь ответ, который обрадует нас обоих.

Она подарила ему белый шелковый шарф, который сама украсила вышивкой и отделала бахромой. Первым его подарком был маленький театральный веер из цветного сатина с перламутровой рукояткой. Вторым — тонкая книга в красном сафьяне, «Илиада», переведенная М. Рошфором. Третьей была черная коробка, перевязанная перламутровой лентой.

— Ты слишком много всего мне надарил, — с укором сказала Кэтрин, открывая крышку.

Она заглянула внутрь, и ее пальцы вдруг онемели. Маленькая коробка выпала из рук, и по ковру рассыпались блестящие шпильки — золотые шпильки для волос посреди шерстяной гирлянды розовых роз и пурпурных лилий, мягко сияя напоминанием.

— Нет! — крикнула Кэтрин, отрицая черную волну боли, проступающую сквозь ее старательно выстроенную защиту. — Нет…

Подобрав юбки, она ускользнула от протянутой руки Джилса и выбежала из комнаты. У лестницы она обернулась и сквозь слезы посмотрела на него, стоявшего позади в дверном проеме.

— Прости меня, — сказала она, — но я все-таки не могу выйти за тебя замуж. Это не твоя вина. А только моя.

Было уже позднее утро, когда Деде вошла в спальню и разбудила Кэтрин. Негритянка сильно постарела за месяцы отсутствия своей подопечной. Ее волосы еще больше поседели, руки заметно дрожали, и в ней появилась робость, которая раздражала Кэтрин и в то же время вызывала жалость.

— Почему вы все еще здесь, мадам Кэтрин?

Кэтрин повернула голову на подушке, наблюдая за озабоченным морщинистым лицом.

— А я не должна здесь быть?

— Ваша maman сказала, что ваш mari[109], месье Наварро, приходил за вами прошлой ночью, чтобы увезти с собой.