Читать книгу "Ангелы приходят всегда - инок Всеволод (Филипьев)"

В мировоззрении сатаны всегда скрыт подвох. Порой этот подвох настолько тонок и прозрачен, что совершенно не заметен для человеческого ума. Но если приглядеться… В данном случае виден явный подвох. Ведь только живое сознание, живая душа способна к выбору. Если человек еще не появился на свет, то у кого спрашивать, хочет он существовать или нет. Спрашивать не у кого. Поэтому несправедливо говорить, что Бог лишает человека свободы выбора – быть ему или не быть, ведь лишать-то еще некого. Бог творит бытие, желая, чтобы распространялась Его благость. Он творит по любви. Он дарует человеку жизнь и возможность стать богом по благодати и вечно пребывать и возрастать в любви».

Музыкант посидел несколько минут, обдумывая следующую мысль, и закончил так:

«Но в раю еще не было понятия о сострадании и самопожертвовании, а значит – не было полноты любви. После грехопадения, потери рая и искупления Христос собственным примером научил людей состраданию и самопожертвованию. Это и есть те вышеестественные черты, которых не было у Адама. Конечно, Адам и Ева имели основу любви и могли в ней как-то возрастать, но мы не знаем, как бы они возрастали, если история человечества не сложилась бы так, как она сложилась. Ведь фактически в раю не было полноты любви; она открылась людям только после искупления».

– Уф-ф, – вздохнул Музыкант.

«Все это хорошо, конечно, – размышлял он, – но многовато рационализма. А что лично меня убедило бы, если бы такой вопрос передо мной встал?.. Когда мне почему-либо бывает трудно и муторно, я просто смотрю на икону, на лик Христа, и для меня это – единственный ответ на все вопросы. И тогда вся моя мелкая "правда", мой ропот на судьбу, мои капризы и нытье, грязный ил сомнений и уныния, принесенный в душу злобными духами, исчезают под любящим взглядом Спасителя… Что из того, что сатана говорит правдоподобно? Но все равно он не способен утешить, не способен помочь, не способен утешиться сам…»

В этот момент Музыкант услышал мелодию. Музыка зазвучала вдалеке, но с каждым тактом приближалась, принимая все более ясные очертания. Одновременно с этим в уме проявились первые слова нарождающейся песни. Он взял гитару, блокнот и ручку, и стал сочинять. Вскоре песня была готова, он назвал ее «Мертвый свет. Прозрение»:

Мертвый лёд в его руках,

ни надежды, ни прощенья.

Он танцует на костях

и не чает Воскресенья.

Падший ангел Люцифер

в канделябрах гасит свечи.

Поднебесный браконьер

не спасёт и не излечит,

не утешит никогда,

не утешится в печали.

Слёзы – мертвая вода.

Кем мы были? Кем мы стали?

Музыкант подошел к застекленной стене балкона. Посмотрел на ночной город. В песне удалось выразить то, что он чувствовал сейчас… «По-моему, в десятку, – подумал он. – Только вот для Агнии песня сейчас не подходит. Не то».

На улице шел снег с дождем.

– Дождь омоет меня, – тихо произнес Музыкант. – Дождь омоет тебя! Дождь омоет…, – он понял, что к нему стучится еще одна песня, та самая, долгожданная и нужная.

* * *

На следующий день Музыкант поспешил к сестре. По дороге он купил ей душистых желтых яблок, мандаринов и винограда.

Брат не хотел сразу же продолжать вчерашний разговор с сестрой, чтобы не быть навязчивым. Но Агния первая заговорила об этом:

– Ну, Воля, ты придумал ответ для меня?

Музыкант набрал в легкие воздуха, мысленно перекрестился и сказал:

– Честно говоря, меня поразило то, что я от тебя вчера услышал. Никогда бы не подумал, что услышу такое от сестры. Я много думал. Писал тебе ответ полночи. Нашел много интересных мыслей, но понял, что логику здесь лучше оставить в стороне… Ты говоришь, что нет любви, но вот она есть! Я могу ее показать. Бог – добрый, и Он нас любит, в подтверждение могу предложить только свою жизнь. Ты знаешь, что я верующий и, значит, не стану кидаться такими словами. Я верю в то, что наши молитвы слышит Бог. И вот, я говорю пред лицом Божиим, что готов отдать все, готов прямо сейчас отдать свою жизнь и даже душу на мучения, лишь бы ты поверила во Христа, нашла в этой вере утешение и получила вечную жизнь, – Музыкант замер, словно ожидая, что его душа в эту минуту будет отлучена от тела.

– Правда? Ты говоришь правду? Ты на самом деле так думаешь? – голос Агнии задрожал.

– Да.

Агния удивленно смотрела на брата, как будто только что его узнала. В ее взгляде сомнения сменялись надеждой, а надежда – сомнениями. Из-за этого светло-серые глаза девушки как бы пульсировали, то потухая, то вновь лучась.

– А еще я написал тебе песню. Это первая, но, уверен, не последняя песня, которую я посвящу тебе. Она называется «Литургия дождя».

Он расчехлил гитару, прошелся по струнам и запел:

Литургия воды, литургия огня,

небо плачет дождём,

дождь омоет меня.

Небо плачет и ждёт,

и не гасит костра.

С неба смотрит звезда,

как родная сестра.

Литургия снегов,

литургия зимы,

литургия ветров,

не прощаемся мы.

Негасимо горит

и течёт, как ручей,

золотой метеор

в тихом блеске лучей.

Литургия свечей,

литургия любви

говорит тебе: «Пей»,

говорит мне: «Живи».

Литургия воды, литургия огня,

небо плачет дождём,

дождь омоет тебя.

– Надо же! Мне никогда не посвящали песен. Спасибо. Приятно очень, – радуясь и смущаясь, сказала Агния.

– Можешь считать это дополнением к моему ответу.

– Ой, смотри, что там, – Агния показала на окно, расположенное за спиной Музыканта. – Посмотри скорее!

За окном шел легкий снежок. На стекле сидела большая живая бабочка. Она плавно поводила крыльями лазоревого цвета, на которые падали мягкие пушинки снега.

– Не может быть, – вскочил со стула Музыкант. – Зима же. Наверное, где-то поблизости питомник бабочек.

– Впусти ее, впусти. Скорее! – волновалась Агния.

Музыкант распахнул окно. Бабочка, словно ожидавшая этого, вспорхнула и с освежающей волной воздуха влетела в палату. Она описала круг под потолком и опустилась на забинтованную руку Агнии.

– Тихо. Не спугни ее. Видишь, она прилетела ко мне, – восторженно шептала Агния, с видом ребенка, попавшего в сказку.

– Бабочка – символ воскресения… – сказал Музыкант. – Сначала живет свой век гусеница, потом она ложится в кокон-гроб, а из кокона воскресает уже прекрасной бабочкой.