Читать книгу "Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин"

Пришел Тайлаков, с утра злой, угрюмый и сам на себя не похожий. Если Олег урвал часа четыре сна, то по Сережке видно было, что он вообще не спал. Ну, хоть кому-то хуже, чем мне, позлорадствовал снайпер и тут же сам себя одернул.

Иришка, дежурившая сегодня в госпитале, пришла последней. Торопливо обняла Олега, чмокнула в щеку.

Он улыбнулся ей глазами — все в порядке?

Какое уж тут в порядке, так же едва заметно для окружающих улыбнулась она ему. Уже никогда ничего в порядке не будет, но… Делаем свое дело, Музыкант. Делаем свое дело, нам больше ничего не остается.

Подтянулись еще несколько человек, которых подключили к делу Доцент и Кравченко. Штабист неслышно раздавал указания, люди исчезали так же быстро, как приходили, отправляясь по намеченным для них местам и маршрутам. Олег мысленно позавидовал Доценту. Что-что, а руководить людьми тот умел: никаких лишних вопросов, все только по делу.

Стрелки часов торопились отметить шесть часов утра.

Не было только крыс.

— Может быть, не придут? — с надеждой в голосе спросил Сережка Тайлаков.

— Как же, — фыркнула Иришка. — Надейся! Такой большой, а в сказки веришь.

— А что? — вдруг сказал Кравченко. — Ну на самом деле, может ведь быть миллион причин, почему они не пришли. И не придут. Эту тварь с флейтой мог кто-нибудь подстрелить. Могло выйти так, что они не договорились между собой. Передумали. Вляпались в засаду наших. Решили попытаться провернуть все сами. И так далее. А? Что скажешь, Олег?

Музыкант не ответил, только зло мотнул головой. За последние сутки он слишком устал, и ему уже было все равно, придет ли Флейтист. Чего ему на самом деле хотелось — так это завалиться сейчас в теплую постель, обнять любимую женщину, притянуть ее к себе и бесхитростно уснуть часов на двенадцать. Можно больше. Однако он своим потаенным, не ведомым никому чувством знал, что Флейтист жив. Знал, что ничто не изменилось. Что именно сейчас, вот в это мгновение, вереница крыс во главе с Флейтистом пробирается по порубежью. И они уже близко. Очень близко. В считаных минутах пути. Поговорить с ним мысленно не удавалось, но в том, что они вот-вот появятся, снайпер был абсолютно уверен.

— Что он скажет? — усмехнулся Доцент. — Если бы идея накрылась медным тазиком, он бы нас предупредил. Так ведь? Ну, молчи, молчи, молчун. Я свое дело сделал — дал вам всю информацию, которая вам пригодится. Дальше — ваша забота. И помни, Олег: провалите затею — многим хорошим людям будет плохо.

Я понимаю, хотел сказать Музыкант. «Я очень хорошо понимаю» — вот что вертелось у него на языке. Я постараюсь, чтобы все кончилось как можно быстрее и как можно лучше…

Но он не сказал ничего, потому что кто-то из вглядывавшихся в даль бойцов, пришедших с Доцентом, громко сказал:

— Вот они!

Крыс едва можно было разглядеть в неверном тусклом свете апрельского утра. В затопившей мир серости они лишь самую чуточку выделялись более темными пятнами, одно за другим выскальзывавшими к напряженно поджидавшим их людям. Флейтист вроде бы не обманул. Крупных особей среди появившихся было не так уж много — навскидку Музыкант мог сказать, что их от силы два десятка. Зато крысенышей было существенно больше. Они шли неожиданно тихо, не издавая ни единого писка, настороженно косясь на вооруженных людей черными бусинками глаз. Да и у взрослых крыс усы опасливо топорщились. Но оружия видно не было ни у одной из них. Зато рюкзаки на спинах крыс наводили на мысль о фантасмагорическом туристическом походе. Ровно до тех пор, пока взгляд не переходил на крохотных крысят с аккуратно подогнанными детскими рюкзачками. Рюкзачки, разумеется, были человеческого производства, набитые туго-туго, до последнего кармана и клапана.

Флейтист шагнул навстречу Музыканту.

— Мы пришли, — сказал он. — Все, как договаривались.

— Конечно.

Музыкант отошел в сторону, позволяя веренице крыс пройти мимо.

— Дальше до самой реки нет ни одного поста. Только быстрее, ради бога, — сказал им в спину Доцент.

— Хорошо, — отозвался Олег. — Ну что? За мной.

Крыса повернулась к сородичам, обменялась тонким попискиванием. Серые твари дружно двинулись вперед.

Олег вел крыс хитрым маршрутом, продуманным настолько, насколько это вообще можно было сделать за такое короткое время. Они петляли по узким переулкам, срезали через заброшенные дворы, бегом пересекали пустыри, жались к стенам и прятались в тень. Иногда им приходилось перелезать через заборы, что, как выяснилось, для серых тварей было досадной проблемой. Порой — ныряли под землю, и здесь уже люди чувствовали себя не в своей тарелке.

С Олегом шли Стасик со всей компанией, а также трое гвардейцев Доцента. Тот самолично представил их Музыканту и побожился, что, мол, люди верные, ни слова поперек не скажут, сделают все, что велит им Доцент, а в его отсутствие будут слушаться глухого снайпера, как самого Господа Бога. Пока что обещания штабиста сбывались: гвардейцы, правда, неприязненно косились и на крыс, и на самого Музыканта, но в споры действительно не вступали, шли туда, куда говорил Олег. Стасик и его ребята, само собой, Олега не просто слушались — они буквально на лету ловили каждое его слово, и вообще было похоже, что даже хамоватая Марья, прикажи ей Музыкант сделать какую-нибудь глупость, выполнит все не задумываясь и прибежит с докладом.

Крысы…

Олег посмотрел на них и понял: то, что они делают сегодня утром, называется коротким и емким словом «исход». Существовал ли крысиный бог, на которого все время ссылался Флейтист, лишь в его воображении? Скорее всего, нет. Музыкант был убежденным скептиком, и ему сложно было поверить в сверхъестественное существо, озабоченное проблемами хвостатых тварей. И все равно со стороны это на самом деле смотрелось так, как будто горстка праведников в последний миг ухватилась за самый кончик единственного шанса, который вот-вот мог ускользнуть, растаять, рассеяться, как утренний туман. На серых мордах ясно читалась скорбь. Черные глаза смотрели в основном только вниз. Они с упорством механизмов шли вслед за людьми, которые вели их в неизвестность. То одна, то другая тварь порой подхватывала наиболее уставших крысят и усаживала себе на плечи.

Когда процессия, протоптав узкую тропу через апрельские подтаявшие после вчерашнего дождя, а наутро вновь заледеневшие сугробы, вышла на освобожденную от снега улицу, Стасик поравнялся с Олегом и, пихнув Музыканта локтем, негромко сказал:

— Знаешь… А ведь они совсем как люди.

— Заметил? — усмехнулся снайпер. — Было бы это не так — нас бы здесь не было. И с одной стороны, это даже плохо, что мы похожи. Это противоположности сходятся. Физику учил? Ну вот, противоположности сходятся, а все похожее — отталкивается.

— Глупости говоришь, — возразил Стасик. — Сравнил физику с жизнью. Просто времени у нас нет нормально разобраться, вот и все.

— Какая разница? — пожал плечами Олег. — Какую причину ни возьми, результат-то один: не уживаемся мы вместе.