Читать книгу "Балансовая служба - Андрей Егоров"

Резко повернулся, стало видно, что в спине у него торчит трезубец, за который держится обеими руками худенький человечек. Митрохин узнал Атона.

И ринулся другу на подмогу. Сунув пятерню за спину, ифрит с ревом вырвал трезубец. Магический меч вонзился ему в живот. Митрохин держался за рукоятку обеими руками. Вырвал оружие и вогнал его в упругую плоть снова. Джинн зарычал, закашлялся. Кинулся на людей, замахиваясь молотом, споткнулся о тело собрата и растянулся во весь гигантский рост. Митрохин подскочил и рубанул его по лицу. Кровь хлынула фонтаном, окатив Ивана Васильевича с ног до головы.

Атон перехватил трезубец.

– Я буду рядом!

Митрохин хотел ответить, но не успел. На него мчался силат, вооруженный небесным копьем.

Прыгал, едва не взлетая над землей. После громадных ифритов воин казался маленьким, хотя был много шире человека в плечах и выше ростом. Находясь от него в паре десятков шагов, он швырнул небесное копье. Бросок был настолько сильным, что Иван Васильевич даже не видел летящий к нему предмет. Только услышал громкий свист. Сияющие хвосты плети мелькнули перед лицом Митрохина, и на землю попадали обломки небесного копья. Наконечник вонзился рядом со стопой Ивана Васильевича, и он поспешно отдернул ногу. Он даже понять не успел толком, что произошло, а Медея уже раскручивала над головой магическую плеть, тесня сразу нескольких ифритов. Один из них лишился оружия и прикрывал лицо бесполезной рукоятью огненного меча. Другие, поняв, что плеть режет метал, как воск, поспешно отступали, опустив молоты и мечи.

Силат приближался, держа перед подбородком огненный кинжал. Сделал выпад. Митрохин отвел направленный ему в голову клинок мечом, попробовал уколоть противника в грудь. Но тот действовал умело. Уклонился. И прикрываясь кинжалом, предпринял быструю атаку. Целил в пах. Человек прижал кинжал к земле. И, резко рубанул снизу вверх. Силат не успел убрать голову и получил сильный удар под подбородок. Хлынула кровь. Закрывая рану, он махнул перед собой кинжалом.

Этого хватило, чтобы Митрохин проворно сделал выпад и вонзил острие меча в правое плечо врага…

Затем вокруг оказалось неожиданно много врагов.

Все они атаковали его. И он почти утратил всякое здравое восприятие действительности. Ставший продолжением его руки, клинок разил вражескую плоть. Ифриты орали от боли, а Иван Васильевич метался по полю боя, ревел как безумец и скалился по-звериному. Его глаза застилала кровь, и все, что он мог сейчас видеть – брызги крови, искаженные ненавистью лица врагов и мелькающий магический клинок.

Если бы он мог сейчас глянуть в небеса, то обомлел бы от диковинного зрелища. Там, в вышине, проступили два величественных лика – темный, свирепый над горами, и светлый, похожий на облако над долиной реки. Глаза на округлых физиономиях светились интересом. Боги не смотрели Друг на дружку, только вниз, где смертные убивали смертных. Там, под их спокойным взором, бурлила муравейником кровавая сеча, слышались раскаты грома, мечи со свистом рассекали воздух и рубили тела, наконечники копий застревали в межреберье, булавы дробили кости и черепа. И два могучих колдуна, два божественных чада, стояли по краям кровавого побоища, застыв в немом противоборстве, сцепив мысленные щупальца, разбросав кругом сотни ловушек. Они стали единым существом, собирающимся пожрать самое себя. Саркон содрогался, выгибался всем телом, делал руками немыслимые пассы, пытаясь всеми возможными способами достать врага. Медея вращала головой, извивалась, как змея, визжала дикой кошкой. Из нее плескала, растекаясь кругом, светлая энергия, поглощаемая владыкой Хазгаарда. И втекала в нее черной смолой его жгучая, неистовая сила.

Если бы Митрохин мог видеть глазами божественных существ, он бы узрел, что ближе к горам в небе царит кромешная ночь, лишенная даже звезд и луны, а в долине все залито ярким солнечным светом. И что сражающиеся опутаны тонкими нитями – полыхающими пламенем и чернеющими мраком. Иван Васильевич открывал рот. Ревел от ярости, совершая новый выпад. И из его рта в этот момент исходило ослепительное сияние. А его враги все были охвачены клубами черного дыма. Силаты атаковали очередного противника, и густая серая взвесь устремлялась к врагам-людям, облепляя их тела серым туманом.

– Ы-ы-ы! – стенал Митрохин. Он видел неподалеку спину верного Атона. Тот сражался из последних сил, из пробитого плеча хлестала кровь. – Всех прирежу-у-у! – вопил бывший банкир.

Если бы кто-то раньше сказал ему, что он будет рубить джиннов на поле брани, он бы просто покрутил пальцем у виска, счел это неудачной шуткой впавшего в мистику индивидуума. Но теперь он чувствовал, что его место здесь. В нем пробудился древний, дремавший раньше инстинкт, жестокость воина, не знающего пощады к врагу.

Безжалостный берсерк Иван Васильевич Митрохин сбил на лету гулу, отсек ей голову и громогласно расхохотался. Затем он увидел, как разбегаются люди и шагают по трупам громадные ифриты с громовыми молотами. Он собирался отступить, было бы безумием ввязываться в схватку с таким количеством противников, но джинны внезапно оказались повсюду. Они перешли в массированное наступление по всей линии фронта. Иван Васильевич не успевал отражать удары, которые сыпались на него со всех сторон.

Рядом ним сражался вооруженный дубиной, утыканной гвоздями, и коротким мечом крепкий высокий воин. Один из ифритов нанес ему сокрушительный удар. Громовой молот угодил воину в плечо, с хрустом раздробив кости и превратив плоть в кровавое месиво. Человек издал короткий вскрик, и его не стало – вторым ударом джинн сшиб ему голову. И взревел, торжествуя, продолжая раскручивать молот.

Митрохин увернулся от наконечника молота и прыгнул, почти полетел по воздуху, вонзив острие магического клинка в живот ифрита, над набедренной повязкой. Тот завизжал. Молот выпал из красной лапищи. Иван Васильевич обернулся. От обилия врагов у него зарябило в глазах. Показалось, еще мгновение – и его просто сомнут. Размахивая громовыми молотами, они приближались.

Неожиданно подоспела помощь, появились люди.

Выбежали из-за спины Митрохина и кинулись на джиннов, отрезая его от врагов.

Получив краткую передышку, он остановился, вздохнул и вдруг ощутил такую слабость, что едва не упал. А еще почувствовал, как просачивается в сердце необъяснимая тревога. Возникает на глубоком интуитивном уровне и в мгновение ока исчезает. Появляется и тут же растворяется в биении сердца. Митрохин понял, что тревогу пытается вызвать в нем воля Саркона. А Медея не позволяет.

Гасит магические импульсы. Только бы она справилась. Иван Васильевич сжал покрепче рукоять магического меча и ринулся в бой…

Между тем джиннов не становилось меньше.

Все новые отряды небесных копейщиков и громовых молотобойцев двигались с перевала навстречу людям, топтали выжженную огнем землю, несли перед собой магическое оружие. Саркон наделял их уверенностью фанатиков, и они шли нескончаемым потоком, способным разнести любую преграду на своем пути. Ослабленные защитники человечества не являлись для них серьезными противниками. Враги надвигались все стремительнее и несли с собой неизбежное поражение.