Читать книгу "На полголовы впереди - Дик Фрэнсис"

Филмер мрачно уставился на него — про это он слышал впервые.

— Маклахлан напал на человека с фальшфейерами, но, к счастью, не смог вывести его из строя. С фальшфейерами был послан вот этот человек. — Он кивнул в мою сторону. — Ему удалось зажечь фальшфейеры и остановить "Канадец". — Он сделал паузу, а потом спросил меня: — Это правильно?

— Да, сэр, — ответил я и подумал: все правильно, до последнего слова.

Он продолжал:

— Машинисты Скакового поезда охладили буксу снегом, снова заправили ее смазкой, и поезд двинулся дальше. Главный кондуктор был обнаружен в купе Маклахлана. На этот раз Маклахлан не стал снова садиться в поезд, и вскоре будет выдан ордер на его арест. Вы, мистер Филмер, вместе с Маклахланом несете ответственность за то, что произошло.

— Я говорил ему, чтобы он этого не делал! — громко запротестовал Филмер. — Я этого не хотел!

"Его адвокат будет в восторге от этого признания", — подумал я.

— Маклахлан причинил этому человеку из поездной бригады серьезные телесные повреждения, — спокойно сказал Билл Бодлер. Он взял со стола мой рентгеновский снимок и заключение врача и помахал ими перед Филмером. — Он сломал ему лопатку. Этот человек с уверенностью опознал в Маклахлане того, кто на него напал. Главный кондуктор с уверенностью опознал в Маклахлане пассажира, который был ему известен под фамилией Джонсон. У кондуктора было сотрясение мозга, и на этот счет мы тоже имеем заключение врача.

Несомненно, хороший адвокат мог бы обнаружить в этой истории слабые места, но в тот момент Филмер был прижат к стене и растерян, ему не давало покоя сознание собственной вины. Он был не в состоянии рассуждать логически, ему не пришло в голову поинтересоваться, как этот человек из поездной бригады сумел вырваться из рук Маклахлана и довести до конца начатое, он даже не подумал, что во всей этой истории о саботаже — догадки, а что факты, которые можно будет доказать.

Видеть Филмера раздавленным, потным ничтожеством было самой лучшей местью, о какой только могли мечтать все мы — Мерсер, Даффодил, Вэл Кош, Билл Бодлер, Джордж Берли и я, и мы насладились ею сполна. "Поступи с ближним своим так, как он поступил с твоими друзьями", — подумал я.

— Мы возбудим против вас дело по всем этим обвинениям, — величественно произнес генерал. И тут самообладание покинуло Филмера. Он в бешенстве вскочил, охваченный непреодолимым желанием кинуться в драку, дать сдачи, выместить на ком-нибудь свое поражение, отыграться за все свои беды, пусть даже это ни к чему не приведет.

И мишенью для этого он избрал меня. Вряд ли у него появилось подсознательное ощущение, что это я с самого начала был его настоящим врагом; скорее наоборот — он счел меня самым ничтожным и самым беззащитным из всех присутствующих, тем, кого можно поколотить безнаказанно.

Что он намеревается сделать, я догадался вовремя, когда он был еще далеко от меня. К тому же я заметил тревогу, мелькнувшую на лице генерала, и правильно ее истолковал.

Если бы я, следуя инстинктивному побуждению, вступил с ним в драку, если бы я сделал с Филмером то же, что и с Маклахланом, о чем генералу было известно, то наши позиции оказались бы намного слабее.

Думай, прежде чем действовать. Если есть время. Но думать можно молниеносно. И время у меня было.

Если пострадавшей окажется наша сторона, то это будет означать, что нам повезло сверх всяких ожиданий.

А мышцы у него железные. Если наша сторона пострадает, то уж пострадает как следует. Ну что ж…

Я только чуть отвернул голову, и он дважды ударил меня, очень сильно, в ухо и в челюсть. Я отлетел к стене, с грохотом врезался в нее, что было не слишком полезно для моей лопатки, и, соскользнув вниз, оказался сидящим на полу, подтянув колени к подбородку и прижимаясь к стене затылком.

Стоя надо мной, Филмер замахнулся и влепил мне еще пару здоровенных затрещин. Ну что же вы, ребята, подумал я, пора на помощь. И помощь пришла — в лице Джорджа Берли и Билла Бодлера, которые перехватили занесенную снова руку Филмера и оттащили его.

Я остался сидеть, где сидел, с таким ощущением, словно все мое тело превратилось в студень, и смотрел, что будет дальше.

Генерал нажал кнопку на столе, и тут же появились два могучих ипподромных охранника, один из которых, к изумлению и ярости Филмера, защелкнул у него на запястье кольцо наручников.

— Вы не имеете права! — крикнул Филмер. Охранник флегматично защелкнул другое, остававшееся свободным кольцо на своем неохватном запястье.

И тут впервые за все это время послышался властный голос одного из ванкуверских больших шишек:

— Отведите мистера Филмера в помещение охраны и держите его там, пока я не спущусь.

— Есть, сэр, — ответили охранники. Они двинулись, словно танки. Филмера, униженного до предела, они волокли между собой, словно какой-то предмет, не заслуживающий внимания. Можно было бы даже его пожалеть… если только забыть про Пола Шеклбери и Эзру Гидеона, которых не пожалел он сам.

В широко раскрытых глазах Даффодил Квентин застыло изумление. Подойдя ко мне, она с сочувствием посмотрела на меня сверху вниз.

— Бедный мальчик, — сказала она в ужасе. — Какой кошмар!

— Мистер Берли, — спокойно произнес Билл Бодлер, — будьте так любезны, проводите миссис Квентин. Если вы повернете направо по коридору, то увидите перед собой двустворчатую дверь. За ней будет зал для приемов, где пассажиры и другие владельцы с поезда собираются на прием с коктейлем и парадный ужин. Пожалуйста, проводите туда миссис Квентин. Об этом человеке из поездной бригады позаботимся мы сами… Мы окажем ему помощь. И мы были бы рады, если бы вы тоже остались на ужин.

— С вами все в порядке, Томми? — спросил меня Джордж.

— Да, Джордж, — ответил я. Он с облегчением ухмыльнулся и сказал, что да, он с удовольствием останется на ужин, а?

Он отступил в сторону, пропуская Даффодил, и пошел вслед за ней к дальней от нас двери. Дойдя до двери, она остановилась и обернулась.

— Бедный мальчик, — сказала она еще раз. — А Джулиус Филмер — скотина!

Большие шишки из ванкуверского Жокейского клуба встали и вежливо выразили мне свое сочувствие, сказав, что передадут Филмера в руки полиции вместе со своим заявлением о произведенном им нападении и что нас, несомненно, попросят дать показания позже. Потом они последовали за Даффодил, поскольку это они устраивали прием.

Когда они ушли, генерал выключил диктофон, который записывал каждое слово.

— Какой там, к дьяволу, бедный мальчик, — сказал он мне. — Это вы сами дали ему себя ударить. Я видел.

Я виновато улыбнулся, отдавая должное его проницательности.

— Не может быть! — возразил Мерсер, подходя. — Никто не может вот так взять и позволить, чтобы его…

— Он смог и позволил. — Генерал вышел из-за письменного стола. — Быстро сообразил. Молодец.