Читать книгу "Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана - Луи де Берньер"

– Ты с ума сошел, – сказала Ремедиос. – Как раз вот из-за твоих дурацких идей их сюда и принесло. Забыл, что калека рассказывал?

– Согласен, это безумие, – вступил в разговор дон Сальвадор, – но в моем распоряжении имеется секретное оружие, которое подкрепит мои доводы.

– Секретное?

– Именно так, секретное оружие, – Сальвадор, загадочно улыбаясь, кивнул.

– Позвольте узнать, что же это за оружие такое?

Дон Сальвадор пожал костлявыми плечами и беспомощно развел руками:

– Если я вам скажу, оно перестанет быть секретным. Кроме того, мне об этом говорить неловко.

– Два идиота! – заключила Ремедиос.

Но все же подъемный мост опустили, и приятели отправились в опасный поход. Отец Гарсиа выкопал из сундука все, что осталось от церковных одеяний, а дон Сальвадор вырезал себе новый воротничок из белого картона. Первый нес с собой четки, на случай если придется потянуть время для спасения, а второй – потрепанный любимый сборник стихов и эпиграмм Катулла. Они шли молча; длинная сухопарая фигура и выразительные черты дона Сальвадора забавно контрастировали с хрупким телосложением и заячьей мордочкой отца Гарсиа.

– Мы пришли переговорить с человеком, который называет себя Непорочный, – объявил дон Сальвадор угрюмым небритым людям, поднявшимся им навстречу, когда приятели миновали первую линию временных заграждений из высохшего ила, служивших крестоносцам защитой от пуль Педро. – Насколько я понимаю, он ваш предводитель.

Отца Гарсиа и дона Сальвадора бесцеремонно обыскали, проверив, нет ли оружия, и под охраной оставили ждать.

– Более дикого и злобного людского стада я, пожалуй, еще не встречал, – заметил дон Сальвадор.

Вскоре появился монсеньор Рехин Анкиляр. Когда он подошел ближе, вид одного из парламентеров, того, что повыше, показался знакомым, и легат забеспокоился. Судорожно роясь в памяти, монсеньор приблизился и вдруг понял, кто этот высокий человек. У Анкиляра покраснели уши, потом побагровело все лицо. Он выискивал оправдания и уважительные причины для превышения своих полномочий, а в голове смутно замелькали кошмарные картины: его лишают сана и отдают под суд.

– Вы, ваше преосвященство? – все еще не веря, спросил он.

Дон Сальвадор усмехнулся:

– Правда, я очень похож на своего брата, кардинала? Нас часто путают.

Анкиляр решил, что его разыгрывают.

– Что привело вас сюда, ваше преосвященство?

– Меня зовут Сальвадор Трухильо Гусман, я брат кардинала, как уже было сказано, и мне нужно с вами переговорить.

Дон Сальвадор замолчал, подыскивая слова, монсеньор все не мог прийти в себя, а у отца Гарсиа от изумления отвисла челюсть. За всю долгую дружбу, когда в частых беседах они вырабатывали свое учение, дон Сальвадор ни разу не признался, что его родной брат – глава Церкви.

Дон Сальвадор посмотрел в глаза монсеньору и твердо сказал:

– Мой брат всегда был очень консервативен, особенно в том, что касается веры. Мое легкомыслие ему претило. Но в то же время я понимал, что промахов он совершает больше, чем я. Мы оба притворщики, но я притворяюсь открыто, а он скрывает это даже от самого себя. Я зарабатывал на жизнь, прикидываясь священником, но никого не обманывал, а он, изображая из себя духовное лицо, дурачил нужных людей, чтобы сделать карьеру. И все же, я знаю, у моего брата доброе сердце, и он никогда бы не разрешил вам творить зло и совершать зверства от имени Господа, Церкви или его собственного.

Не представляю, как вы собирались жить дальше после того, что натворили, монсеньор. По-моему, у такого человека вообще нет будущего, ему остается только погибнуть или дальше громоздить ужас. Познав бодрящий вкус вина кровопролития и власти, вы ведь не сможете жить в монастыре, правда? Вы же превратились в царька, каудильо…

– Должен ли я понимать суть ваших слов, если вы наконец до нее доберетесь, так, что вы сообщите своему брату о моих действиях, если я вам не воспрепятствую? – зло перебил монсеньор, полыхнув враждебным взглядом.

– Именно так, монсеньор. Прошу вас также распустить вашу банду мародеров и дикарей.

Скрывая тревогу, Рехин Анкиляр высокомерно заложил руки за спину. Он и впрямь ни разу не задумывался о том, как вернется к будничной жизни; сердце трепетало при мысли об этом, он понимал, что рано или поздно всплывут детали и на него станут показывать пальцем. Впервые вера легата в свою миссию была поколеблена, воображение назойливо подсовывало сцены предстоящих оправданий.

– Мои полномочия исходят не от вашего брата, но от Господа. Единственная моя цель – избавить души от дьявольских мук ада.

– А вы что, лично знакомы с Ним? – спросил Гарсиа. – Какое вам дело, отправлюсь я в ад или нет?

– Есть только один закон, – нравоучительно прибавил дон Сальвадор. – «Vivamus atque amemus».

– «Будем жить и любить»? Это из четвертого Евангелия? – спросил монсеньор; даже в таких обстоятельствах он не мог не уточнить источник цитаты.

– Из Евангелия от Катулла, – ответил дон Сальвадор.

Монсеньор будто бы отвлекся. На минуту задумался. Припомнил имена двух главнейших еретиков из Кочадебахо де лос Гатос в представлении Святой Палаты, и тут же придумал способ, чтобы история его подвигов никогда не достигла ушей кардинала. Возвысив голос, он обратился к толпе крестоносцев:

– Этого человека, – он ткнул пальцем, – зовут Сальвадор. А это – так называемый отец Гарсиа. Они – еретики и предводители еретиков. Убейте их, пусть более не оскверняют они нашу землю!

61. святой Доминик спасает отца Гарсиа

Отец Гарсиа взглянул на отрубленную голову своего товарища: она боком лежала в грязи, а рядом – словно разбитый манекен, неопознаваемое тело. Гарсиа перевел взгляд на приближающегося охранника с мачете и обратился к монсеньору Рехину Анкиляру:

– Перед смертью я хочу помолиться. Как христианин, вы не можете отказать в моей просьбе.

– Лучше б ты исповедовался, – ответил Анкиляр, – но, раз хочешь, молись. Не страшно, если дьявол подождет.

Отец Гарсиа перекрестился и стал читать апостольский «Символ веры». Он взялся за первую бусину четок, но непослушные руки ходили ходуном, и бусина выскользнула из пальцев. Прочитал «Отче наш» и передвинул бусину. Теперь затряслись колени, но он отчитал по три раза «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь», каждый раз кланяясь при имени Иисуса. Пальцы передвинулись по четкам, и он срывающимся голосом начал первую молитву к радости – «Благовещенье». Затем проговорил «Отче наш», десять раз «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь». Почувствовав, как снизошла толика покоя, он перешел ко второй молитве к радости – «Милостью Божьей». Как и прежде, он завершил ее десятикратным «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь» и двинулся к таинству Рождества. Речитатив «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь» неотступно последовал за молениями «Святые дары» и «Иисусе во храме».