Читать книгу "Обреченные невесты - Тед Деккер"

Нервы Квинтона были натянуты как струна. Он наклонился, схватил дрель и прижал к лодыжке Человека Дождя. Мотор взревел, затем заработал ровнее.

Квинтон распрямился и критически оглядел содеянное. Человек Дождя не сводил с него глаз. Лицо его сделалось белым как мел, губы дрожали, из раны текла кровь. Но он не вскрикнул и даже не застонал.

— Что, так и будем молчать?

«Надо быть поосторожнее, нельзя, чтобы Человек Дождя потерял сознание».

— Ну же, кричи. Кричи так, чтобы мне захотелось заткнуть уши.

Молчание.

— Не хочешь? А ведь ты солгал. Ты сдерживаешься, потому что боишься: вдруг она услышит твой крик и придет сюда. Потому что именно так поступают по-настоящему красивые внешне и прекрасные внутренне люди. Мы оба это знаем. Они всегда спешат на помощь олухам, попавшим в беду.

И вновь ни слова от пленника. С каждой минутой Квинтон все больше уважал, презирал, любил и ненавидел этого человека.

— Я места живого на тебе не оставлю. А если будешь молчать, закричу сам, и она прибежит сюда. Тогда я и за нее возьмусь.

Взгляд Человека Дождя метнулся куда-то за спину Квинтона, глаза его расширились.

— Привет, Квинтон.

Если не считать телефонного разговора, он впервые за последние семь лет услышал ее голос. Нежные, ласкающие модуляции поразили его в самое сердце. Он медленно повернулся. У входа, одетая в алую блузку и джинсовые шорты, стояла Райская Птичка.

В ее бездонные глаза Квинтон заглянул первый раз после той давней ночи. Они были все так же убийственно прекрасны.

— Привет, Птичка, — ответил он.

ГЛАВА 41

Брэд сидел потрясенный и умолял Бога о последней милости: «Ну пожалуйста, пожалуйста, не пускай ее сюда. Вели уйти. Пусть ничего не слышит».

Он смотрел, как Коллекционер Невест кружит над ним с дрелью в руках, слышал его угрозы и страстно молился: «Умоляю, защити ее. Она невинна, простодушна, она примчится сюда из любви ко мне, но пусть так не будет. Пожалуйста, не надо».

Квинтон нагнулся, прижал дрель к лодыжке… Брэда пронзила страшная боль, судорога прокатилась по всему телу. Свело желудок, помутилось зрение, но закричать он не мог себе позволить.

Квинтон что-то говорил, но Брэд не слышал. Он продолжал молиться: «Пожалуйста, пожалуйста, спаси ее. Спаси. Она же твое дитя. Спаси ее…»

Слева послышался шорох. Он взглянул туда и увидел… Этого он боялся больше всего на свете. Птичка стояла в проеме двери, напоминая ангела милосердия.

У Брэда перехватило дыхание.

— Привет, Квинтон.

Тот застыл. Затем медленно повернулся. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, и Брэд мог только гадать, что за страшные мысли роятся в сознании этого психопата.

— Привет, Птичка.

Брэду хотелось закричать: «Лети отсюда, Птичка! Лети подальше! Это монстр, он не пощадит тебя. Ты страшно наивна! Лети!»

Он застонал, пытаясь собрать все силы, чтобы не потерять сознание. Нельзя, чтобы все кончилось так! Она должна улететь.

Но Птичка стояла, не сводя глаз с убийцы, а Квинтон — с нее.

Брэд тяжело дышал, почти парализованный страхом, но наконец обрел дар речи.

— Лети… — И еще раз, на крике: — Лети отсюда, Птичка, лети!

— Нет, Брэд. Не сейчас.

Голос у нее такой тихий, такой нежный, такой невинный.

«Она хочет умереть за меня!»

Квинтон подошел к столу, отложил в сторону дрель и взял пистолет.

Птичка перевела взгляд на Брэда. По щекам ее катились слезы. Но она не пошевелилась.

— Пожалуйста, Птичка, умоляю… Умоляю…

Он повернулся к Квинтону, стоящему у стены, на которой собирался распять свою жертву.

Брэд попытался снова заговорить, но голос его не слушался. Один лишь шум в голове. Его охватила огромная скорбь.

«Прости меня, Птичка! Прости за то, что позволил тебе полюбить меня. Прости за то, что твоя сломанная жизнь привела тебя ко мне, первому мужчине, который выказал тебе хоть какие-то знаки любви. Ты не должна отдавать за меня жизнь! Это неправильно! Это всего лишь сказки, так только в литературе бывает, я этого не достоин, я дурной человек. Прости. Прости меня, Птичка!»

Их разделяло сейчас шесть метров барака. Квинтон, казалось, погрузился в транс, словно, предвидя приближающийся миг осуществления своих планов, не мог найти слов, чтобы выразить значимость момента. Он стоял с пистолетом в руке и не сводил глаз с Птички. Ни слова торжественного с его стороны, ни проклятий, ни выражения ненависти — даже лицо его было неподвижно и руки не дрожали.

Он просто смотрел на нее.

Быть может, Квинтон не мог поверить в такую наивность: прийти сюда, зная, что тебя ожидает… Да. Должно быть, так и есть. В этом он с Человеком Дождя согласен. Только простая душа способна по собственной воле ступить на путь, где нет ни единого шанса на спасение.

— Смотрю, ты гадаешь, что привело меня сюда, — произнесла Птичка.

Она осторожно сделала несколько шагов и остановилась в трех метрах от Квинтона. Лицо ее оставалось бесстрастным, но в глазах набухли слезы.

— Ты невинна и глупа, — наконец обрел голос Квинтон. — Оттого и красива. И поэтому я должен убить тебя.

— В таком случае ты убьешь именно то, что хочешь убить.

Они снова посмотрели друг на друга.

— Я все время думаю об этом, Квинтон. Ты ведь потому и пришел ко мне ночью семь лет назад. Тебе нужны были невинность и красота, и ты нашел их во мне.

— Ты меня своими словами не собьешь. Ты самая красивая женщина на свете, и я послан убить тебя.

— Потому что я не могу принадлежать тебе? — Голос ее дрогнул.

— Ты никому не можешь принадлежать, кроме Бога, ты его избранница.

— Правда в том, Квинтон, что ты меня боишься.

— Да я, как кукле, шею тебе сверну.

Эта угроза ее не остановила.

— Ты боишься, что никогда не станешь таким же красивым, как я. Ты похож на ревнивого мальчишку, а сейчас готов в истерику удариться.

Захваченный происходящим, Брэд не сводил с них глаз. Это была именно та Птичка, что при первой же встрече поразила его простой логикой и проницательностью, а также умением видеть то, что только она способна. Наивная девочка, видящая призраки там, где никто другой ничего не видит.

— У тебя все тогда было перемешано в голове, да и сейчас ничего не изменилось, — произнесла она. — Ты несчастный одинокий мальчик, которого обидел отец. Такое случилось и со мной когда-то.

Стоило прозвучать этим словам, как гудение в голове оборвалось. В мире наступило молчание, словно кто-то выдернул выключатель из розетки.