Читать книгу "Бехеровка на аперитив - Данил Корецкий"

– За что?! – прорычал он и обессиленно повалился набок. Теперь его следовало добить или, по крайней мере, обыскать. Но со сломанными ребрами и ключицей даже самый опытный боец не представляет опасности. Поэтому я ограничился вербальным воздействием.

– За то, что не знаешь Конституцию! – назидательно сказал знаток всех конституций мира Геннадий Поленов.

И наклонился к блоку «свой – чужой».

* * *

Наверху меня ждали напуганный Якуб и три полицейских в штатском.

– Пан Поленов? Мы должны вас обыскать!

– Без санкции суда? – щурясь на солнце, удивился законопослушный Геннадий Алексеевич.

– Можно получить санкцию, но тогда вам придется пару часов посидеть в участке…

– Вы меня убедили. Но вчера меня уже обыскивали. Я чист, как геморрой Дюймовочки!

Поленов привычно расставил руки. Как любой честный турист, он не имел при себе запрещенных предметов. Даже разрешенный, хотя и предосудительный, кастет лежал в одной из расщелин третьего уровня. И полицейские быстро в этом удостоверились.

– Что вы искали в Лабиринте? – спросил старший с суровым лицом настоящего копа.

– Ровным счетом ничего, – развел руками Геннадий Алексеевич.

– А зачем брали с собой сумку?

Я смотрю на хозяина пансионата. Он понуро опускает голову. «Ай-ай-ай, пан Якуб, нехорошо ябедничать!»

– Хотел набрать красивых камней для бассейна. Но потом передумал: трудно выносить наверх такую тяжесть.

– А где же сумка?

Поленов пожимает плечами.

– Потерял. Но я за нее заплачу!

Полицейский с суровым лицом отходит в сторону и звонит по телефону. По обрывкам фраз понимаю, что меня рассчитывали взять с поличным на выходе из Лабиринта. Мне становится обидно. Полиция тоже считает меня идиотом. А ведь я нарочно взял эту дурацкую сумку, чтобы они именно так и подумали. И не лезли за мной, а спокойно ожидали снаружи, не мешая мне делать то, ради чего я и полез в подземелье. Как я задумал, так и вышло. Кто же из нас идиот? Но вслух я этот вопрос никогда не произнесу: зачем оскорблять представителей власти суверенной страны?

– Вам придется проехать с нами в участок, пан Поленов, – сообщает полицейский, закончив разговор.

– Пожалуйста, моя совесть чиста, – киваю я. – Но я хочу кое-что вам сообщить…

– Что именно? – насторожился суровый.

– Внизу я встретил своего соотечественника. Он… упал и ушибся, – все-таки Геннадий Поленов умеет выбирать деликатные формулировки. – Ему нужна помощь…

Суровый насторожился еще больше.

– А что он там делал?!

– Не знаю. Только…

Полицейские превратились в слух.

– Только у него какой-то военный прибор. Написано, что российский. И особо секретный!

У полицейских вытягиваются лица, как будто я вынул из кармана гранату с выдернутой чекой.

* * *

Уже четыре часа я томлюсь в камере полицейского участка. Трезвый, относительно чистый и приличный, в отличие от двух в дупель пьяных соотечественников с разбитыми в кровь физиономиями. Они задержаны за драку на улице, но за решеткой объединились, почему-то считая, что я не патриот России, и норовя преподать мне уроки любви к родине. Сейчас оба развалились на удивительно чистом для подобного места полу и думают о чем-то возвышенном, во всяком случае, материться они перестали как по мановению волшебной палочки. Еще два местных бомжа ведут себя тихо и спокойно, сидят на привинченной к стене лавке и тихо переговариваются, время от времени бросая на меня уважительные взгляды.

Наконец лязгает замок.

– Поленов, выходите на беседу! – И конвоиры здесь ведут себя очень уважительно. Это хороший знак.

Меня ведут на второй этаж и заводят в кабинет начальника полиции. За большим столом сидит давешний полноватый полковник с лицом, цвет которого свидетельствует либо об избытке жизненных сил, либо о высоком давлении. Да мало ли о чем еще! Есть немало вещей, о которых можно только догадываться. Например, о том, что он полковник. Это вчера он был полковником, сегодня на нем штатский костюм, естественно, без погон. За прошедшие сутки его могли разжаловать или, наоборот, – присвоить генеральское звание. Но судя по предмету, который стоит перед ним на полированной столешнице, можно предполагать возможность скорого повышения.

У окна замер мой хороший знакомый, можно сказать, почти друг – полковник госбезопасности Войтех Прохазка. Оба рассматривают меня, переводят взгляд на запыленный зеленый ящик и опять смотрят на меня.

– Здравствуйте, Дмитрий! – нарушает молчание контрразведчик. – Это и есть цель вашего задания? Нечто подобное я и предполагал…

– Меня зовут Геннадий. Геннадий Поленов, – поясняю я предполагаемому полковнику. Потом улыбаюсь своему другу: – Здравствуйте, Войтех. Вы опять меня с кем-то путаете…

Хозяин кабинета наклоняется вперед и сверлит меня тяжелым взглядом.

– У вашего соотечественника тяжелые травмы! Он в больнице. И поясняет, что на него напали…

Как неблагодарны люди! Если бы этого гоблина ударили кастетом по виску или шее, он бы вообще никогда ничего не пояснял!

Поленов огорченно качает головой.

– Бедняга! Надеюсь, он хорошо рассмотрел нападавшего и запомнил его для опознания?

Лицо полицейского краснеет еще больше.

– Почему вы не забрали эту штуку? – спрашивает пан Прохазка, кивая на ящик радиоопознавателя. – Почему передали ее нам?

– Я передал?! Помилуй Бог! Как я могу вмешиваться в высокую политику?

Из урока, преподанного негодяем Гносенко, были сделаны надлежащие выводы, и все блоки системы «свой – чужой» снабдили механизмом самоуничтожения. Любая нештатная ситуация: включение катапульты, удар о землю, попадание ракеты, попытка вскрыть ящик или несколько сильных ударов кастетом – и срабатывает пиропатрон. Температура в блоке кратковременно поднимается до 800 градусов, схема радиокода превращается в пар, а без нее секретный прибор становится самым обычным приемником-передатчиком. Но и им никто воспользоваться не сможет: при восьмистах градусах все радиодетали сгорают и спекаются в бесформенные комочки металла и кремния. Остается только стальной ящик, сильно пахнущий перегретой краской.

Полицейский и контрразведчик обмениваются многозначительными взглядами.

– Вы свободны, пан… гм… Поленов, – с некоторым раздражением говорит начальник полиции. У него вид человека, втянутого в игру, правила которой ему неизвестны. – Надеюсь, у вас нет к нам претензий?

– Никаких. Вежливый персонал, чистые камеры. Сколько раз в день там моют полы?

– Что?! Прощайте, пан Поленов. Надеюсь, в ближайшие пять лет вы не собираетесь возвращаться в Зноймо…