Читать книгу "Слотеры. Песнь крови - Виталий Обедин"

Что же до прочих, более законопослушных обитателей, то они и вовсе уподобились мышам. Мужья не колотят жен, до бровей налившись дешевым пойлом после тяжелого дня. Дети не кричат, не желая укладываться спать. Любовники не оскверняют стонами страсти супружеские спальни. Любой шум — признак жизни. А потому он если не придушен, то максимально приглушен, дабы (упаси святые угодники!) не привлечь, не соблазнить, не заинтересовать кровожадное чудище, шастающее в ночи.

Разговоры и молитвы — шепотом. По скрипучим половицам — на цыпочках. Всякий сверчок схоронился за свой шесток.

Город оцепенел.

Темные туши домов Бомон-Тизис, погруженные во мрак, проплывали мимо и оставались за спиной. Из окон не пробивается и лучика света, все ставни наглухо задраены. Мой путь освещали лишь редкие, далеко отстоящие друг от друга фонари, у которых недоставало сил, чтобы в одиночку и порознь сражаться с ночной темнотой. Каждый выхватывал из мрака лишь небольшое пятно света, в котором черными точками мелькали редкие хлопья мокрого снега.

А внутри домов, небось, с каждого оконного проема свисает по низанке чеснока, двери заперты на все засовы, да еще и подперты для надежности лавками. И все домашнее серебро (у кого оно было) давно переплавлено на пули для пистолетов и аркебуз или наконечники для арбалетных болтов. А уж, сколько осин в окрестностях Блистательного и Проклятого изведено под корень!

На ходу я покачал головой.

Все-таки человеческая природа невероятно сложна и полна причуд. Взять хоть страх смертных — предмет, в изучении коего мы, Древняя кровь, преуспели больше всего. Формы, которые он обретает, невозможно предугадать. Страх избирателен и зачастую иррационален. Я знал людей, бесстрашно ходивших на оборотней с парой серебряных пуль и простой рогатиной, но впадавших в панику, обнаружив ползущего по рукаву паука… Вот если подумать — так ли страшен Ренегат для города в целом? Да ничуть! Улицы Блистательного и Проклятого видели чудовищ, способных заткнуть за пояс любого вампира, сколь бы нескромными аппетитами он ни обладал.

Чего стоил один канализационный риккер, разжиревший, питаясь кровью, смываемой со скотобоен, и в один прекрасный день выбравшийся наружу? Кровь и пепел! Да пока я добрался до его глаза, а за ним и до мозга, пришлось чуть не целый переулок завалить обрубками щупальцев.

Предки нынешних горожан пережили (пусть и не все) три Бунта нечисти, когда орды живых мертвецов и инфернальных тварей, вырвавшиеся из-под контроля Колдовского Ковена, крушили все на своем пути. И не только пережили — выстояли, отбились! Огнем и железом дали отпор взбунтовавшимся магиматам и спонтанно восставшей нечисти. А кого не расчленили и не испепелили, защищая свои дома и семьи, тех снова загнали в рабские ошейники, поставили себе на службу. Их ли потомкам бояться вампира-одиночки?

Наконец, по этим улицам ходили Выродки, которых почитают за демонов в человеческом обличье и боятся почище клыкастых вампиров, волосатых оборотней и когтистых демонов, вместе взятых! Что против этого один-единственный носферату, пусть и трижды безумный?

Он несет смерть? Побои и болезни за сутки перечеркивают больше жизней, чем Ренегат забрал за всю свою кровавую «карьеру»…

И, тем не менее, столько страху на город нагнал именно Ренегат. Не припомню, чтобы раньше Блистательный и Проклятый так затихал по ночам, походя на забулдыгу, допившегося до жутких видений и прячущегося от них же под столом.

Почему?

Я искал ответ и не мог его нащупать.

Может, потому что за триста лет люди слишком свыклись с обществом вампиров, а теперь пришли в ужас, осознав, как жалко и ненадежно выглядит союз свирепого льва и трепетной лани, стоит льву по-настоящему проголодаться? Или причина в полной хаотичности действий Ренегата? Его нападения лишены какого-либо мотива и логики: он убьет богатого и бедного, плохого и хорошего, праведника и малефикара… любой может стать жертвой. Надо только обладать чуть меньшей удачей, чем у прочих.

Подняв руку, я с ожесточением потер висок: неуместные вопросы распаляли мозг, а сосредоточиться сейчас следовало на других вещах…

Дверь «Мясника и девы» не была закрыта.

В прочих заведениях Блистательного и Проклятого с недавних пор после наступления темноты посетители и хозяева принимались вести себя точно гарнизон осажденной крепости. Наглухо запирали ставни, вешали на двери все замки и запоры, какие могли найти, а на стук норовили ткнуть в тебя из едва приоткрытой щели стволом мушкета или аркебузы, угрожая всадить унцию чистейшего серебра. Но здесь люди явно чувствовали себя в безопасности. Они даже не трудились таиться и говорить шепотом: вопили и горланили, как ни в чем не бывало.

Оно и понятно, почти все столы и лавки «Мясника и девы» оккупировали особые постояльцы. Бравые молодцы из ордена Очищающего Пламени.

Три десятка рыцарей-экзекуторов, увешанных оружием и серебром от пят до макушки — три десятка профессиональных головорезов, поднаторевших в истреблении, как вампиров, так и созданий куда более мерзких (в том числе иных человеков), — это внушительная сила. Даже Ренегат со всеми его сверхспособностями перед такой должен спасовать.

Вопреки устоявшемуся образу постояльцы Лухи-Арбузихи мало напоминали прекрасных витязей в сверкающих латах, какими представляли их менестрели. В песнях и сказаниях герои всегда высоки, стройны, изящны и до невозможного благородны. В реальности нечисть закусит такими с особым удовольствием. Поэтому здесь сидели герои иного склада — битые волки, тертые калачи, крепкие орешки. Да с такими физиономиями, посеченными шрамами вкривь и вкось, что встреть их добропорядочный горожанин в темном переулке — задаст стрекача быстрее, чем от нечисти.

Малая дружина, приведенная Кастором ди Туллом в Ур, больше всего напоминала отряд наемников. Опытные рубаки, отточившие ремесло в бесчисленных поединках; убийцы, туго знающие свое дело и сами не раз заглядывавшие в глаза Костяному Жнецу, — они не пытались произвести впечатление ни выправкой, ни экипировкой. За них говорили дела и репутация.

Облаченные кто во что, вооруженные кому как удобнее, рыцари и вели себя соответствующе. Горланили песни и сыпали божбой, перекидывались шуточками и травили сальные анекдоты, галлонами заливали в себя пиво и щедро расплескивали по столешницам дешевое вино. И ни один из них, азартно трескаясь кружкой с товарищем, не заморачивался по поводу несоответствия выспренним виршам, им посвященным.

Не лучший выбор для дипломатической миссии, но так ведь магистр Ван Дарен и посылал своих молодцев не столько на переговоры, сколько на охоту.

При моем появлении в заведении Лухи воцарилась тишина.

Двадцать девять пар и один настороженный глаз обернулись ко мне. Три десятка рук заученно легли на рукояти мечей и сабель, пистолетов и магических самопалов.

— Заставляете ждать себя… лорд Слотер.

Лейтенант-экзекутор Кастор ди Тулл поднялся на ноги и вместо приветствия сделал приглашающий жест. Он не поздоровался — видать, наслышан про проклятие Слотеров.