Читать книгу "Трёхлапая ворона - Николай Львов"

почти неслышно зашел и устало сгрузил пакет прямо в прихожей, совсем немного жалея о совершенном променаде. Разувшись, я зачем-то подкрался к гостиной. Наверное, решил выгулять и Кота.

В гостиной раздавался голос Ранфа:

— Битва тогда была тяжелой. Самой тяжелой из тех, в коих я бывал. Да и потом, конечно, ничего не закончилось. Многие из Тысячи отказались сдаваться, и вот тогда я понял, как же иногда хорошо работать с Черведавами. А про мою драку с главой Черведавов я рассказывал? Я ведь тогда ему хорошо задал, даже самому лечить пришлось…

— Ты уже рассказывал, – раздался мальчишеский голос. Ясно, опять старый байки травит по пятому кругу. – Расскажи про ту битву. Чем хоть все кончилось?

— Кончилось все очень скомканно. Ты, конечно, хотел бы услышать, как мы все в меди с плащами вышли и перед дворцом огласили бы победу, но нет. Это тебе не рыцарский роман. Мы были все страшно изранены, и не дай Духи тебе такое увидеть. Тогда нам крупно помог дракон Бравии, который… Ну, некоторые раны он исцелил, а некоторые оставил. По-разному там было, у всех по-разному. У меня вон, нога плохо гнется теперь. У дяди Саула, помнишь такого? Ну хорошо, так вот, у него железная нога именно оттуда. Ну, не то чтобы оттуда, поставили ее потом, но ногу он там потерял. Видал шрамы Эдвина?

— Ага. Жуть!

— Большая их часть тоже оттуда. Ну, шрамы моннади Афины остались, а вот с лица исчезли. Счастлива была девочка, ты себе не представляешь. Артуро, муж ее, ослеп, так зрение и не восстановили, пришлось ставить специальный протез, с духом внутри. Дед твой, Ансельм, целее всех вышел, мамы разве что твоей не считая. Что с Клинками стало, не знаем. Они через неделю просто все куда-то ушли, никто не знает, куда.

— А папа что?

— Он тогда перенапрягся. У него даже предел Амадея понизился, хоть и не сильно. Разменял волшебную силу на победу. И ранен он тоже был. По секрету тебе скажу, только меня не сдавай, ладно?

— Ладно!

— У него правая ладонь и несколько пальцев ничего не чувствуют. Двигать может, но они у него как деревянные. Такое бывает, если нервы задеть.

Да, это правда. Та битва оставила на нас всех следы на память. А еще старый врет, не так уж и слабо у меня упал предел Амадея. Пережег я себе тогда уйму мелких мощепроводов, теперь волшебствую мощно, но недолго. Боевой путь для меня с той поры был почти закрыт, и в целом не то чтобы жалею. Алхимия поинтереснее будет.

— Ясно. А были, ну… Умершие?

Ранф немного помолчал.

— Были. Половину моего отряда тогда схоронил. Всех старых, испытанных людей. Сердца из стали, настоящие бойцы. Мне их до сих пор не хватает. Помни их!

— Мама меня водила к мемориалу Павших. Видел, впечатлился, – еще бы не впечатлился, десятиметровая стела с огромным памятником, где были и Яблоко, и наемники, и черведавы, – Слушай, а правда, что дядя Эдвин в тот же день сделал предложение тете Пчелинии?

— Ну да, – усмехнулся Ранф, – Выводим мы его, всего в крови, изорванного, с ранами на боку, с кучей порезов и приращенной драконом рукой, а он как Пчелу увидел, весь покраснел, по карманам давай хвататься. Ну и кольцо вытянул.

— Чего-то романтики никакой нет, – серьезно-рассудительно, словно критик, протянул мальчишка.

— Ничего ты, молодежь, не понимаешь.

Я аккуратно отошел обратно в прихожу и сильно хлопнул дверью, после чего ногой пошерудил пакет, чтобы тот зашуршал. Типа я зашел и положил его.

— Я дома! – крикнул я. Со второго этажа донесся звонкий голос:

— Привет, милый! Пирог испекла, он на кухне!

Я улыбнулся.

А из гостиной степенно вышел уже совсем старенький дедус-Ранф. Больше он не скакал по крышам и не устраивал заговоры и перевороты, а отдыхал с Фелицией и возился в саду. Генетическая память предков, наверное?

А за ним вылез и Марк. Кудрявый, черноволосый, умненький, одиннадцатилетний, и с доменом Последнего океана. Сынулька мой.

— Привет. Наконец ты дома! – поприветствовал он меня.

— И тебе привет, – потрепал я его по голове. Левой рукой, чтобы волосы почувствовать.

— Мама сказала, что сегодня Эдвин с тетей Пчелой придет, это правда?

— Ага. Вон пакет. Надо разобрать его, кстати. Неси на кухню.

— Ну… А… – он чего-то смутился. Хотя я-то его как облупленного знаю. Ща спросит про… – А они приведут Киру?

— Должны с дочкой приехать, все верно.

— Мхм. Ладно, замечательно. Ма-а-ам, а моя рубашка синяя где?

И пацан умотал наверх прихорашиваться. Странное дело, с детства знакомы, в одной песочнице песок жевали, а смущаться он начал только сейчас.

Переведя взгляд на Ранфа, мы просто и молча обменялись рукопожатиями.

А из гостиной вышел Уммур. Потягиваясь, он выдохнул раскаленный воздух и уставился на меня, облизнув длинным синим языком свой глаз. Правый.

— И тебе привет, – кивнул я ему. В ответ Уммур фыркнул и прикрыл глаза, обозначая свое мне глубокое уважение.

В период уже после развала Валирима я сумел потратить несколько лет, чтобы официально, пусть и заочно, окончить академию волшебников, по смешанному профилю. Да, после того сражения я ослаб, но боевые навыки не пропьешь, а потому получил основную специализацию боевого волшебника. С помощью Лиры я неплохо смыслил в ритуалистике, спиритологии и, конечно, в алхимии (вторая специализация), а вот самые современные веяния, как то матемагия и маготроника, прошли мимо меня. В свободное время я увлекался исследованием Инферно, и в одной книжке, «Бестиарий мастера Цернунга», нашел вот такое милое создание, которое с трудом отыскал и призвал сюда еще в младенческом, так сказать, возрасте. Уммур был пепельной саламандрой, жителем самой холодной области Инферно, эдаким полуметровым гекконом с флегматичным нравом и веселенькой расцветкой – черной в крупное желтое пятно. Сам Уммур вырос почти как свои сородичи – степенным, спокойным, теплым на ощупь и способным иногда, очень редко, но все же, искать от нас ласки. Но чаще еды. Типичный кот, только ящерица. Мы с ним сходу нашли контакт. Гнездо он себе намутил сам, в том самом чугунном чудовище в подвале, в котором жил Гальза.

Виделись с ним, кстати, когда я был в туристической поездке по Инферно, четыре года назад. Снова библиотекарь, отрастил третий рог, доволен жизнью.

Я огляделся и взглядом встретился с неразобранным