СМИ, но первые восемь лет правления Путина были самыми благополучными годами для российского народа. И мы должны понимать, что если бы он не поддался искушению вернуться во власть снова, он точно бы вошел в историю как лучший правитель России. И то, что мы наблюдаем, в какой-то степени может говорить о личной трагедии человека, который поддался искушению. Который вместо того, чтобы войти в историю с большим плюсом, входит в нее с абсолютным минусом. А то, с кем он теперь дружит… Одним из результатов поездки Путина в Пхеньян стала договоренность о строительстве моста между Россией и Северной Кореей. Наше поколение выросло на рассказах о героических победах советской армии над японским милитаризмом, о боях на озере Хасан в районе сопки Заозерная. Я там бывал, место интересное. Ты стоишь на этой сопке, под ногами течет река Туманная, на той, корейской, стороне ее называют — река Туманган. Справа — клинышек китайской территории, перед тобой — рисовые северокорейские поля, где, как в XV веке, корейцы вручную сажают рис, поле кишит работниками. И видишь этот железнодорожный Мост Дружбы, соединяющий Россию и Северную Корею. Он много лет был вне эксплуатации, ржавел. А несколько лет назад на нем случилось потрясающее происшествие. Двум или трем семьям российских дипломатов потребовалось срочно возвращаться в Россию, и северокорейское руководство глумливо не предоставило им никакого транспорта, кроме железнодорожной тележки, дрезины, на которую они погрузили свой скарб и вручную толкали по мосту к российской территории. Понимаете, с каким высокомерием уже тогда смотрели на Россию в Северной Корее? А сейчас к ним приехал подранок, и совершенно очевидно — от безвыходности. Как на него сейчас смотрит тот же самый Ким Чен Ын? Ну, конечно, свысока. И то, что Путин довел Россию до этого, это его величайшее историческое преступление. — Вы говорите, что история Путина — это личная трагедия его падения. А как вы считаете, история президента России Медведева не менее трагична? Первый войдет в историю как злодей, а второй — как президент огромной страны, который превратился в посмешище. — Есть такое выражение: лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. Упущенный шанс очень сильно разрушает человеческую психику. Люди, которые знают, что им нужно было сделать всего один шаг, в одном только эпизоде проявить силу воли, сделать что-то такое, что поменяло бы ход событий в их пользу, потом все время возвращаются и возвращаются к этому, и это испепеляет их душу изнутри. Эта пытка размышлениями об упущенном шансе, конечно же, действует на Медведева разрушительно. Сейчас он, конечно, пытается показать всему бомонду вокруг Путина, что он уже не тот парень, который говорил, что свобода лучше, чем не свобода. Медведев пытается показать, что всецело принадлежит диктатуре. Конечно, где-то у него живет надежда, что жизнь подарит ему второй шанс, и тогда уж он точно своего не упустит. Но этот человек обрек себя на пожизненную пытку. Пожалуй, Данте Алигьери упустил возможность написать в «Божественной комедии» еще один круг жалеющих об упущенном шансе. Но не взяли же в качестве подменной подушки Иванова, который был, конечно, гораздо более волевым человеком и более амбициозным человеком? У Медведева никаких амбиций особенно и не было, кроме того, что вокруг него были люди, которые верили, что он может и на второй срок пойти. Но я тогда объяснял: ребята, ну вот простой критерий, он продлил полномочия президента с 4 до 6 лет. Вы думаете, он для себя это сделал? Очевидный же ответ. — Медведев хотя бы не войдет в историю убийцей. — Он войдет в историю как человек, открывший убийце дорогу.
Vladimir Genin - Репаблик: Работавший в прошлом в Кремле генерал... | Facebook
June 27, 2024 11:57
Сергей Медведев - Возможно вас вдруг интересовало, как поживает в... | Facebook
Возможно вас вдруг интересовало, как поживает в эпоху СВО поэт Дмитрий Воденников. Лично я никогда не любил его стихов, находя в них некую придуманную, нарочитую хрупкость, да и встречи с ним (и эфир с ним на радио) оставляли привкус фальши, словно человек очень хотел казаться поэтом. Но он, кажется, что-то значил для многих, входил в какое-то избранное. Спешу сообщить, что у него все в шоколаде. Жека Шварц пишет: "21 июня 2024 года, не про нас будет сказано, Захар Прилепин – «русский писатель, подполковник Росгвардии, лауреат нескольких литературных премий, в том числе премии Правительства России в области культуры, “Ясная Поляна”, “Национальный бестселлер”, “Большая книга”, обладатель Гран-при премии “Писатель года”», дал интервью Дмитрию Воденникову и Владу Маленко. Второго не знаю, а первый, в силу давней, многолетней личной симпатии (которая прошла) и любви к стихам (которая осталась, правда, давно не читал, опасаюсь встретить z-строчку, хотя вряд ли), очень мне интересен. «Твое самое первое, самое яркое воспоминание детства?» – на первой же минуте задает Прилепину вопрос Воденников. «Сижу, смотрю на облака, мне года четыре…» – отвечает Прилепин. «Это удивительно, – восторженно шепчет Воденников, – это ключ к дальнейшему!..» С этого начинается удивительный, происходящий на третий год полномасштабного вторжения, разговор с убийцей о литературе. «Мандельштам – гений», – говорит Прилепин, и Воденников согласно кивает – я же очень хорошо помню, как Дмитрий Борисович прочувственно говорил у нас про Мандельштама, которого он обожает и знает, как он со слезами на глазах говорил о том, как бесчеловечный сталинский режим гноил и его, и других прекрасных и удивительных людей, которых писатель и сталинист Прилепин теперь считает гениями. «А ты помнишь свое первое стихотворение?» – с придыханием спрашивает Воденников. «Помню, что последними строчками в этом стихотворении были: “Люблю я Русь, клянусь”» – отвечает Прилепин. «Это очень круто», – говорит Воденников. И продолжает: «Я сейчас очень сильно подставлюсь. Вы помните, как писал Захар свои первые строчки, ползая по большой карте и рифмуя Ленинград и Салехард. Я написал свою первую строчку, и звучала она так: “Когда я уйду – проветри комнату мою, и можешь убрать мои вещи, я никогда не приду…” Самое смешное, что это же я!» «А как ты относишься к уехавшим? – задает очередной вопрос Воденников. – То есть я, конечно, представляю, но все
