Читать книгу "Заноза Его Величества - Елена Лабрус"

— Погоди, — а вот теперь я усиленно пытаюсь осмыслить его слова. — Ладно, опустим, что ты знал про волосы и соврал, когда я спрашивала. Но ведь это было для заклинания по изменению внешности? А там должны были быть волосы умершей девушки. Умершей, твою мать, — складываю я руки на груди. И понимаю, что ничего не понимаю. — Барт, эта коса? На ней с двух сторон резинки? Вот типа таких? — снимаю я одну, оставшуюся на запястье, скручиваю, показывая, как она крепится. — Только одна зелёная?

— А вторая голубая, — словно в трансе, кивая, произносит он. — Это ваши волосы?

— Вот, кобыла! — восклицаю я. — Прости, — закрываю руками уши лошади, — это я о ведьме, не о тебе. Сука страшная! Да, Барт, это мои. И вот теперь я точно жалею, что когда-то их не сожгла. И вообще-то я ещё жива, если что. Как вообще всё это понимать? Ба-а-арт?

— Это Эрмина нам выдала Катарину. Она не позволила ей закончить ритуал. А вы в это время… что вы делали в тот день?

— Упивалась в стельку абсентом, что же ещё. Ну кто бы сомневался, что во всём виноват этот чёртов абсент! Так и знала, что я чуть не упилась до смерти.

— А у вас был повод?

— Да, чёрт побери! Мы об этом не говорим, но всегда с подругой пьём в этот день, потому что в этот день умер мой ребёнок. Родился и умер. И эта дата, между прочим, указана на бирке, которую они, — всё же срывается мой голос, когда я лезу в сумку, — которую они использовали для своих ритуалов. Вот! — протягиваю я Барту в целлофановом пакете кусочек клеёнки с размазанной пастой и скрученным бинтиком, вставленным в прорези по углам.

Да, оставшуюся бирку я нашла и забрала. На всякий случай. Я теперь всё, что мне было важно и дорого ношу с собой в сумке как у почтальона Печкина, скрывая от вездесущих глаз и загребущих ручонок слуг.

— Простите, миледи, — возвращает Барт единственное, что осталось у меня на память с того ужасного дня. — Простите, что заставил вас это рассказывать.

— Чёртов Мёртвый лес заставил меня это заново пережить. Вот тогда было страшно. Я сейчас, ничего, Барт. Пустяки.

— Миледи, — взволнованно оглядывается он, хотя мы движемся в окружении всадников и впереди нас ещё экипаж с дамами. — Мы подъезжаем к городу, пожалуйста, накиньте капюшон.

— Ты думаешь, сегодня меня ещё что-то может испугать?

— Просто вам будет неприятно. И Его Величество просил…

— Замолчи, Барт! — оглядываюсь я на толпу зевак, и убираю всё в сумку. — И не говори мне больше о том, что просил Его Величество. Он сам себе худший враг. И если бы все так не боялись его ослушаться. Если бы так не зависели от его решений… А, ну вас всех, — отмахиваюсь я.

— Но вы сказали у вас был план? — рукой призывает он охрану, что нас сопровождает, держаться ближе. — Что вам нужно, чтобы его осуществить? Только время?

— Нет, Барт, мне уже ничего не нужно. Я долго не питала иллюзий, что Его Великолепное Величество сможет полюбить сорокалетнюю тётку и захочет связать с ней жизнь. Скажу тебе больше. Я панически боялась, что он сможет даже увидеть меня такой, как я есть, и разочароваться. И за сегодняшнюю ночь поняла, что надо было держаться этого убеждения. Что зря я поддалась порыву. Нет, Барт. Пусть всё останется как есть. Пусть он любит свою мечту. Думаю, он смирится, когда узнает правду.

— А ваш план вернуться?

— В топку его теперь. Хватит. Помечтали и будет.

— Тогда зачем вы искали эти волосы и фотографию? Зачем хотели знать о той девушке, чей облик Катарина хотела принять?

— Не поверишь, но это был типа план «Б». План «А»: вернуться такой, как я есть. План «Б»: если девушка была достаточно молода и мила, я бы рискнула даже ей стать, как хотела ей стать Катарина.

— И мне кажется, она просто красавица, — неожиданно улыбается Барт. — У меня есть для вас план «С». Что вам мешает стать собой вот с той фотографии?

— Да вы стратег, Ваше Превосходительство, — заставляю я себя улыбнуться в ответ. Правда, горько. Никого не интересуют сорокалетние тётки, кто бы сомневался, даже если они ещё ничего. — Вижу, вы и правда боевой генерал, думаете на перспективу. И это был бы идеальный план, Барт, только есть одно малюсенькое «но»: я не могу одновременно и жить, и умереть, — показываю я ему по очереди две раскрытые ладони. — Подозреваю, что я должна умереть, чтобы кто-то мог стать мной.

— Миледи, накиньте капюшон, — снова оглядывается генерал, а потом подъезжает близко близко, чтобы посмотреть почти в упор мне в глаза. — Если есть даже единственный шанс, вы должны рискнуть. И я обещаю. Нет, я клянусь, — прикладывает он руку к груди, — что помогу вам со всем, чтобы вы ни задумали.

— Тогда просто не позволяй мне слезать с этой лошади, пока мы не доедем. Это единственное, чем ты уже можешь помочь, Барт. А то настроение у меня такое, что я ведь могу кого-нибудь и покалечить тут напоследок.

И я пришпориваю коня и горланю на всю улицу:

— Никогда не знай покоя… плачь и смейся невпопад… Я сама была такою… триста лет тому назад…

Глава 60

То ли мои незаурядные вокальные данные, то ли мрачный вид, то ли наличие вооружённых до зубов всадников, а, может, присутствие самых уважаемых в городе дам, но что-то явно оказало на недружественно настроенный люд весьма эффективное воздействие. Ведь то, чего я опасалась, всё же свершилось: в народе усердно поддерживались слухи о том, что это я, самозванка, выдающая себя за Катарину, виновата в наступающих холодах.

Но вялые крики «Ведьма!» и «Сжечь её!» совершенно меня не впечатлили, и мы добрались до дверей Белого дома без происшествий.

А вот сам Дом, стоящий на центральной площади прямо напротив здания главного в городе собора, впечатлил меня даже больше, чем собор. Особенно маленькие балкончики, на которых красовались девицы с оголёнными плечами, греясь в лучах уже не такого и тёплого осеннего солнца.

— Чем выше, тем дороже? — усмехаюсь я, спрыгивая с коня и задирая голову. — Уверена, Марго сидела как Рапунцель во-о-он там, — показываю на самый верхний пустой балкончик.

— Сегодня в Белом доме «женский день», — улыбается генерал, так ничего мне и не ответив на это.

— Они зовут его банным или постным, — поясняет вышедшая из экипажа Элизабет Лемье. — То есть сегодня вход в него мужчинам запрещён. Генерал, — поклонившись Барту, протягивает она мне руку. — Пойдём, милая, и ты увидишь, что в этом мире очень много грязи, но к людям, попавшим в беду, она не пристаёт.

И, честно говоря, с чём я ещё завидую Катарине, так это с тем, какая у неё мать. Пусть мадам Лемье и ограничила моё общение с девочками, хотя иногда я вспоминала толстушку Клариссу с грустью, я полностью согласилась с её решением: не надо им общаться с той, что не их сестра. Единственное, чего я не могу понять: как она могла выйти замуж за своего троюродного брата. И ладно бы был Бред Питт или Дамиан Фогетт. Но, блин, это недоразумение Лемье? Как?