Читать книгу "Граница миров - Кристель Дабо"

– Вчерашние отголоски – не единственный источник сведений, – снова заговорил самым теплым тоном Лазарус, нечувствительный к антипатии, которую у нее вызывал. – Отголоски будущего в этом смысле полезны не меньше, а то и больше.

Офелию жутко раздражало осознание, до какой степени Лазарус был способен разжигать ее любопытство. Чем больше он говорил, тем сильнее в ней крепло желание и заткнуть ему рот, и слушать еще и еще. Что до Торна, тот целиком сосредоточился на своих часах; он ничего не говорил и не двигался.

Лазарус профессорским жестом воздел указательный палец.

– Если вы, как я полагаю, провели свое расследование в правильном направлении, то должны уже знать, о чём я говорю. Мы окружены газом, который я лично нарек эраргентумом. Этот воздух не имеет ничего общего с кислородом, который поддерживает в вас жизнь. In fact, он не похож ни на один известный химический элемент. Его исключительно трудно изучать, и лишь редкие ученые осведомлены о его существовании. Структура эраргентума столь тонка, что наши лучшие измерительные приборы способны улавливать его только в концентрированном виде, например, когда мы порождаем в нем волны и они возвращаются к нам отголосками. Настолько тонка, – настойчиво повторил Лазарус, подчеркивая каждое слово, – что сама ткань времени в нем совсем иная. Вы ощущаете отголоски прошлого. Я, каким бы бесправным и лишенным свойств ни был, ощущаю отголоски будущего. Предвосхищающий отголосок подсказал мне, что мы все встретимся на неизвестной земле. Другими словами, я вас ждал.

Вокруг глаз Лазаруса лучиками разбежались морщинки. С большим удовольствием он принял чашку, поданную Уолтером, не замечая, что она заполнена трупиками мух.

– Я оставался здесь всё это время, не только чтобы изучить здешних аборигенов, а главным образом потому, что знал: тут наши дороги пересекутся. Ибо мое предназначение – сопроводить вас обратно на Вавилон и лично раскрыть вам тайну третьего протокола.

Офелия спрашивала себя, как Торну удается сохранять такое спокойствие. Она грубо оттолкнула чашку с мухами, которую протягивал ей Уолтер.

– Ваш Центр сдал меня Леди Септиме, а та запихнула нас всех в дирижабль, разбившийся на этом ковчеге… и всё это, чтобы вы лично вернули меня же в исходную точку? Не вижу никакого смысла.

Лазарус мотал подбородком, соглашаясь с каждым ее словом, но его глаза на мгновение затуманились, прежде чем заблестеть снова, и Офелии этого хватило, чтобы почувствовать удовлетворение. Несмотря на показную жизнерадостность, его тоже грызли сомнения.

– Логика отголосков отлична от нашей, – заявил он с преувеличенной убежденностью, – но будьте уверены, что причина есть. Причина, которой мы еще не понимаем. Тьфу!

Лазарус выплюнул мух, которых по недосмотру пытался смаковать. Безликая фигура Уолтера безучастно стояла в стороне, как и положено образцовому лакею. Офелии они оба казались одинаково абсурдными, что один, что другой. На самом деле абсурдным ей вдруг показалось всё: то, с чем они с Торном столкнулись в Центре; расследование, которое они вели с риском выдать себя, пока вокруг рушился мир; смерть, которой они едва избежали на дирижабле.

«Пункты шестой и седьмой».

– Почему вы решили сказать нам всё только здесь и только теперь?

Голос Офелии переменился. Лазарус наверняка это заметил, потому что, когда он начал отвечать, его голос изменился тоже:

– Весь процесс зависел от решений, которые вы примете. Во имя общих интересов, и ваших в том числе, моим долгом было молчать обо всём, что могло бы повлиять на кристаллизацию.

Он оперся о колени, чтобы подняться со стула, словно на его кости внезапно навалился груз прожитых лет.

– И вы преуспели. Вы создали нового Другого. Никому, даже моему другу Амбруазу, такое не удавалось. Все эти обретшие материальность отголоски, бедный мальчик, которого я зову сыном, даже Духи Семей и вполовину не так совершенны, как то, что породили вы.

Он двинулся к ней, оставляя отпечатки подошв на полу. Его белый сюртук, всё еще мокрый после падения в фонтан, прилипал к телу. И, однако, от него исходил такой жар, что казалось, будто под его морщинистой кожей течет лава.

– Вы бы знали, как я горю нетерпением познакомиться с вашим отголоском! Может, вы считаете, что я носитель всех истин, но мне не хватает самой важной из них: той, которая хранит тайну отголосков и нашего мира, той, которую унес с собой мой старый друг Амбруаз, той, которая позволит мне дать человечеству последнюю необходимую составляющую, чтобы оно почувствовало себя наконец-то удовлетворенным. Чтобы я сам почувствовал себя удовлетворенным. Посмотрите, во что превратилась одинокая Леди Дийё благодаря своему отголоску! Представьте, кем могли бы стать и вы, кем могли бы стать мы все, на этот раз вместе, благодаря вам! Вот что придает смысл всем принесенным жертвам, вам так не кажется?

Придает смысл всем принесенным жертвам. Офелия вертела в голове эти слова, пока они не перевернули ее саму.

Евлалия Дийё потеряла сначала всю свою семью, потом половину предстоящей жизни, и из этого пепла родился Другой. В обмен она получила от него знание, позволившее ей перешагнуть пределы, налагаемые стареющим телом. Если и было что-то, чего Офелия совершенно не желала, так это превратиться в Тысячеликого или позволить другим стать им. Нет, ничто из этого не придавало смысла смерти Октавио. Канувшее в пустоту было незаменимо.

Ей внушало отвращение то, как Лазарус пожирал ее взглядом, шаг за шагом приближаясь с протянутыми руками. Было что-то собственническое в его поведении, будто она и ее отголосок принадлежали ему.

– Нет, правда, my dear, главное, не корите себя за то, что еще не нашли Другого, – прошептал он, кладя на ее голые плечи свои ладони, такие же теплые и нежные, как его голос. – На самом деле всё, через что вам пришлось пройти, имело своим предназначением приблизить вас к нему. Отныне он тут, рядом с вами! Я почти могу почувствовать его присутствие, – завершил он с пылким вздохом. – И я уверен, что вы это чувствуете тоже.

Что Офелия точно чувствовала, так это дыхание Лазаруса. Он наверняка не пользовался зубной пастой уже много недель.

– Вы закончили?

На зал опустилась тишина, такая же плотная, как застоявшийся воздух, оставшийся здесь с того часа, когда деревня была покинута. Вопрос задал Торн в момент, когда крышка его часов захлопнулась сама собой.

Только тогда Лазарус, не отнимавший рук от плеч Офелии, казалось, вспомнил о его присутствии.

– О, на самом деле я никогда не смогу закончить, – хихикнул он. – Я неисправимый болтун!

Луч солнца обагрил портьеры, пронзил пыль, стоящую в воздухе, и лег кровавым отсветом на лицо Торна.

– Вы в точности как Она, – проговорил он голосом, идущим из глубин живота. – Вы как Евлалия Дийё. Вы вредоносны.

Офелия заледенела от взгляда, каким он окинул Лазаруса. Это был взгляд клана его отца; охотник стоял перед зверем. На протяжении месяцев и лет Торн ожесточенно сражался с собственными когтями. Впервые Офелия увидела, что он готов им уступить, даже если он их презирал и всякий раз, прибегая к ним, еще больше презирал себя.