Читать книгу "Ферма - Джоан Рамос"

– Мэй позволяет тебе здесь жить, потому что для нее это выгодная сделка. Великодушием тут и не пахнет, – заявила Рейган во время своего последнего приезда.

– Это и то, и другое, – ответила Джейн. – Я благодарна.

Мэй вытаскивает чемодан из багажника и катит его к дому. Ее сердце учащенно бьется при мысли о встрече с Виктором на день раньше, чем планировалось. Самолет улетает в Лос-Анджелес только сегодня вечером, так что она проведет с ним бо́льшую часть дня. Если хорошая погода продержится, можно поехать в загородный клуб, где они посидят у бассейна и насладятся теплой погодой.

Леон всячески извинялся, когда, позвонив, сообщил, что ей придется сократить выходные, но, честно говоря, Мэй была рада предлогу уехать. Жених, друг Итана, был достаточно хорош, но невеста показалась ей более чем скучной, а подружки и того хуже. Мэй не выдержала бы еще одной дискуссии о величайшей и наимоднейшей кардиотренировке или о новейшей инъекции от целлюлита.

И то, что Леон выслал за ней в Сен-Бартс свой самолет, тоже тешило самолюбие.

В любом случае Мэй ни за что на свете не упустила бы возможности на нем полетать. Она, конечно, ужасно сочувствует Габби, главе отдела по связям с инвесторами. Экстренное удаление аппендицита – это не прогулка в парке. Но оно означает, что в понедельник именно Мэй проведет встречу с мадам Дэн и другими инвесторами, финансирующими «Красные кедры». Всегда бывает полезно завязать связи: никогда не знаешь, в какой момент они пригодятся.

Трудно поверить, что не прошло и трех лет, как она впервые предложила Леону проект «Макдональд». С тех пор ферма «Золотые дубы» почти удвоилась в размерах, а до открытия «Красных кедров» остаются считаные месяцы! Список клиентов для этого нового форпоста суррогатного материнства включает в себя несколько известнейших имен Силиконовой долины, магната полезных ископаемых из Индонезии, несколько китайских миллиардеров, наполовину обосновавшихся в Ванкувере, и японскую банковскую империю в лице представителя третьего поколения ее владельцев.

Все, о чем человек мечтает и во что верит, он может воплотить в жизнь[97].

Мэй входит в дом – дверь не заперта, нужно поговорить об этом с Джейн – и снимает туфли. Она слышит, как Джейн разговаривает с кем-то на кухне, и чувствует легкое раздражение. Хорошо, что у Джейн завелись подруги, но она не должна принимать их в главном доме, когда там нет Итана и Мэй.

– Сюрприз!

– Госпожа Ю! – Джейн вскакивает со стула с мобильным телефоном в руке и виноватым выражением на лице. Мэй просила Джейн не пользоваться телефоном, когда она с Виктором. – Простите. Я потеряла счет времени…

Мэй тянется к сыну:

– Здравствуй, красавчик!

Виктор сияет, едва завидев мать, и сердце Мэй наполняется счастьем.

– Мне очень жаль, что я говорила по телефону, – извиняется Джейн и кладет пеленку для срыгивания на плечо Мэй.

– Я не вернусь из Калифорнии до среды, так что мне нужно, чтобы ты работала допоздна следующие несколько дней, – сообщает Мэй, демонстративно игнорируя извинения Джейн. Затем она замечает фотографию на стойке. – Что это такое?

– Подарок Рейган.

Мэй с интересом изучает изображение. Это фотография матери Рейган – семейное сходство очевидно. Снимок сделан вполоборота, солнце заливает лицо так, что оно светится, и на нем чувствуется выражение, похожее на радость.

Мэй впечатлена. Она знала, что Рейган увлекается фотографией, но понятия не имела, как она талантлива. Мэй недавно помогла ей поучаствовать в выставке – из доброты и, честно говоря, оставшегося чувства вины. Несколько лет назад, когда Рейган после родов ребенка мадам Дэн принялась высказывать Мэй, что думает по поводу ложного материнства Келли/Трейси, она была не только очень сердита, чего Мэй ожидала, но также глубоко обижена. Мэй только тогда поняла, что Келли, должно быть, поначалу заменяла Рейган мать.

В любом случае организовать участие Рейган в выставке было нетрудно. Один из клиентов Мэй много лет назад купил здание в Гованусе[98] для своего сына-художника, и тот использовал его в качестве студии, совмещенной с галереей, где каждый месяц устраивал новую выставку для своих богатых друзей, принадлежащих к богемно-растафарианскому кругу.

– Почему бы ей не показать этот портрет на выставке? – спрашивает Мэй. – Он прекрасен.

Под жужжание кухонного комбайна Джейн объясняет, что Рейган кажется, будто фотографии ее матери слишком красивы.

– Она хочет делать снимки, которые заставляют людей чувствовать несправедливость, заставляют их злиться. Как тот, который она мне показала… ну, широко известный. Мертвый мальчик-беженец на пляже, погибший при попытке уплыть из Африки. – Джейн выключает комбайн. – Но я действительно не понимаю, почему злить людей лучше.

Мэй целует Виктора в шею. Ясно, что для Рейган ничего не изменилось, даже при всем ее везении. Когда она родила, Леон настоял на увеличении ее и без того огромного бонуса на пятьдесят процентов, чтобы вознаградить за то, что она была «образцовой хостой». Эти деньги освободили Рейган от диктата отца и помогли осуществить некоторые мечты – по последним дошедшим до Мэй известиям, Рейган купила квартиру в Уильямсберге[99] и оплатила весь счет за курс подготовки к защите диссертации на степень магистра изящных искусств. И все же Рейган по-прежнему всем недовольна, что лишь доказывает, как много зависит от отношения к жизни. Рейган заперта в клетке, которую сама создала.

– Некоторым людям недостает благодарности за то, что у них есть, – вздыхает Мэй, ставя фотографию обратно на кухонную стойку. – Какая жалость, однако. Ее фотографии стали бы продаваться.

Входная дверь хлопает. Вошедшая Амалия бросается к Мэй и обнимает ее за ноги.

– Мэй!

– Госпожа Мэй, – осуждающим тоном поправляет стоящая у раковины Джейн.

– Все в порядке, Джейн, – откликается Мэй, взъерошивая волосы Амалии, и та начинает пересказывать прочитанную утром книгу.

– Мали! Госпожа Мэй устала после полета. Дай ей отдохнуть.

Мэй отмахивается от Джейн и просит Амалию продолжать. Важно поощрять ее интерес к книгам и учебе, что Джейн недостаточно хорошо понимает. Она чересчур сурово относится к дочери, постоянно ворчит на Амалию по поводу ее манер и болтливости, словно пытаясь вырастить из девочки «хорошую и послушную азиатскую женщину». Но сколько «хороших и послушных» действительно добиваются в этом мире успеха? Честно говоря – и Мэй никогда не сказала бы этого вслух, так как не любит хвастаться, – Амалии несказанно повезло, что она попала в дом Мэй и Итана. Здесь она познакомится с другим образом жизни и будет каждый день видеть, на что похожи сильная женщина и удачный брак.