Читать книгу "Поворот под Москвой - Клаус Рейнгардт"

Из всех этих фактов можно сделать вывод, что план Гитлера быстрым ударом сокрушить СССР с тем, чтобы затем немедленно перейти к операциям второго этапа его программы, с конца октября потерпел провал как в военном, так и в военно-экономическом отношении, хотя немецкое руководство не признавало или, быть может, не хотело признавать этого. И если немецкая армия на Восточном фронте до этого времени не потерпела поражения и даже — в узко военном смысле — одерживала одну победу за другой, то все же ее боеспособность в решающей мере ослабла. Планы Гитлера не могли больше выдерживаться по времени, начало операции «Тайфун» было значительно отсрочено. В конце октября Гитлер оказался перед дилеммой, но любой выбор не сулил ему успеха. Итак, сознавая, что до конца года решающего успеха добиться невозможно, он должен был бы прекратить операции на Восточном фронте и начать подготовку к новому наступлению на СССР в 1942 году, чтобы попытаться окончательно разгромить его. Но подобное решение вопроса противоречило концепции Гитлера о завоевании «молниеносной победы». Поэтому не удивительно, что он принял иное решение. Так как он по-прежнему недооценивал силы русских, то надеялся после короткой передышки возобновить наступление на Москву, чтобы еще до начала зимы добиться решающего военного результата на Восточном фронте.

Завоевание английского Ближнего Востока, а также запланированное наступление в Северо-Западной Африке, создание бастиона против США путем захвата Азорских, а возможно, и Канарских островов, нападение на Афганистан и связанная с этим возможность нанесения удара по Индии — все это было отодвинуто фюрером на далекое будущее, хотя в известной степени он еще надеялся угрожать Великобритании, осуществляя наступление через Кавказ с выходом в дальнейшем к Ираку и Ирану и создавая тем самым опасность для Индии. Цели, которые он хотел достичь в 1942 году, уже 11 ноября 1941 года ему пришлось ограничить и свести к следующему: завоевание Кавказа, наступление через Волгу до рубежа Астрахань, Саратов, Горький и установление на суше тесной связи с финнами.

В первые дни декабря Гитлер должен был признать, что и эти планы слишком широко задуманы. Главные силы его сухопутной армии, важнейшего средства в осуществлении его континентальной стратегии, находились на далеких, необеспеченных рубежах в глубине России и, неся большие потери в людях и технике, были вынуждены перейти к обороне и пережить первые неудачи. ВВС, которые совместно с ВМФ должны были в первую очередь использоваться против морских держав в целях завоевания для Германии позиций на мировой арене, также понесли значительные потери. Снабжение войск на Восточном фронте было не обеспечено, пополнений в людях и технике не хватало, зимнее снаряжение почти отсутствовало. Немецкая военная промышленность находилась на грани краха, так как в ее распоряжении не было ни рабочих рук, ни сырья. Недостаток горючего ограничил в дальнейшем свободу действий вооруженных сил[369]. В эти дни Гитлер не только оказался перед лицом все еще сильного русского противника, который сковал большую часть немецких военных сил на Востоке, но и подвергся ощутимому удару в Северной Африке, ведя боевые действия против англичан. Но самым важным было то, что, когда война в России приняла затяжной характер и когда особенно остро встал вопрос об экономических и людских резервах, германская империя поняла, что она втянута в войну на два фронта, в которую в недалеком будущем должны были вступить и США в качестве активного участника на стороне противника. Таким образом, Гитлер попал в положение, которого он всегда стремился избежать и которое рассматривал как главную причину неудач германской политики эпохи кайзера.

Гитлер в своей книге «Моя борьба» писал, что Германия не имеет права повторять ошибку, «восстанавливая против себя бога и весь мир», а что, напротив, она должна уметь распознать самого опасного противника, чтобы затем обрушить на него «всю свою мощь. Достижение этой цели посредством умной политики союзов является первейшей задачей внешнеполитической деятельности нашего государства».

После польской кампании 23 ноября 1939 года он похвалялся перед своими главнокомандующими:

«Впервые за последние 67 лет можно констатировать, что нам не нужно больше вести войну на два фронта. Свершилось то, о чем мы мечтали с 1870 года и что в действительности считали невозможным. Впервые в истории нам приходится воевать только на одном фронте».

Гитлер, привыкший верить в то, что может другим навязывать свою волю и сам быть активным действующим лицом, вдруг оказался в зависимости от своих противников и был вынужден искать ответные меры на их действия и поступки. Одним словом, он утратил инициативу.

Перспектива затяжной войны должна была бы убедить Гитлера, что в военном отношении он не сможет больше выйти победителем из этого мирового конфликта. Но если он даже это признал, то все же надеялся сосредоточением своих военных усилий против наиболее опасного противника — Советского Союза — разгромить его еще до того, как англосакские морские державы полностью развернут свой военно-экономический потенциал и, со своей стороны, перейдут в наступление против Германии. При этом он считал, что удар Японии в южной части Тихого океана пойдет ему на пользу, так как тем самым там будут скованы силы Великобритании и США. Такой ход событий позволил бы ему использовать единственно оставшуюся возможность для достижения своей цели на Востоке — выхода к Кавказу и Волге. Однако русское контрнаступление под Москвой заставило его в последующие два месяца отказаться также и от этих стратегических планов и направить все свои усилия на спасение Восточной армии. При этом Гитлер все больше отдавал себе отчет в том, что группы армий «Север» и «Центр» не смогут в 1942 году вести наступательные действия, так как они понесли слишком большие потери, а пополнять их нечем. Поэтому он поставил своей задачей предпринять наступление на Кавказ, чтобы овладеть его нефтью, которая была нужна Германии для продолжения войны. Но, начиная эту операцию, нельзя было больше рассчитывать на скорое окончание войны, а поэтому Гитлер был вынужден принять меры на случай новой военной зимы уже после 1942 года. 5 апреля 1942 года фюрер подписал директиву № 41, которая предписывала наступление в направлении Кавказа. Главная задача состояла в том, чтобы, сохраняя положение на участке фронта группы армий «Центр», на севере взять Ленинград и установить связь на суше с финнами, а на юге осуществить прорыв на Кавказ. Эта операция, которая, как он считал, с успехом должна быть закончена к октябрю 1942 года, имела своей задачей «в первую очередь сосредоточить все имеющиеся в распоряжении силы для проведения главной операции на южном участке… (и) уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы Кавказа и перейти через Кавказский хребет».

Других стратегических целей Гитлер к этому времени не ставил, желая только одного: когда Кавказ будет в его руках, при любых обстоятельствах прекратить боевые действия и перейти на зимние квартиры[370]. Как продолжать войну, Гитлер не знал. И хотя он говорил, что она может завершиться победой и успехом и что не должно быть компромиссного мира, однако не имел никакого представления о путях достижения этого успеха. В беседе с Муссолини Гитлер заявлял, что все планы, выходящие за пределы операции на Кавказе, должны быть отложены, так как они будут зависеть от ее исхода.