Читать книгу "История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби"

Мало-помалу находили себе новое направление и те потоки, которые ранее приносили землям Франции процветание большее, чем ее соседям, способствовавшие распространению влияния французской науки, строительного искусства ее архитекторов, равно как и диалектов ее рыцарей не только на весь Запад, но и гораздо далее, вплоть до Кипра и Морей. Подъем европейской экономики, обеспечивший господствующие позиции товарообмену, торговле, денежному обращению, постепенно лишал Францию плодов ее долгого первенства, которое пришлось уступить Италии с ее мореплавателями и банкирами. Деловые люди из Тосканы и Ломбардии, которые ранее в соответствии с вековой традицией отправлялись на встречи со своими английскими, рейнскими коллегами, коллегами из Фландрии, следуя через северные области Франции, теперь все чаще избирали иные пути — по новым дорогам, проложенным через Центральные Альпы, или же садились на большие суда, доставлявшие их из Средиземноморья прямо к берегам Северного моря.

Французские города пока еще не очень страдали от изменений в направлениях торговых путей, поскольку именно в городах концентрировалась экономическая жизнь. Господство городов над сельскими производителями крепло благодаря развитию кредитных отношений, а тем временем городской патрициат укреплял свою власть над цеховыми ассоциациями ремесленников и купцов, контролируя дальние перевозки сырья и готовой продукции. Так, например, в Лионе муниципальная власть была в руках 18 семей, тесно связанных между собой. В Реймсе полсотни бюргерских семейств, занимавшихся торговлей полотном и ссудными операциями, высоко вознеслись над всеми прочими цехами, и «большими», и «малыми», переложив на них почти все налоговые тяготы. Реймс насчитывал в то время около 20 тысяч жителей. Париж — вдесятеро больше. Город короля был самым густонаселенным в римско-католическом христианском мире и одновременно наиболее оживленным торговым центром, благодаря обосновавшимся здесь богатейшим и расточительнейшим семействам. Ломбардцы из Лети и из Пьяченцы имели в Париже свои конторы. Огромный по тем временам масштаб торговых сделок на ярмарках в Шампани, переживавших! в те годы период своего расцвета, не должен затмевать тот факт, что Париж играл тогда не менее существенную роль в финансовой области. Укрывшись за стенами, города поддерживали в королевстве иллюзию изобилия и благополучия, притягивавшую к себе, подобно миражу, бедняцкое население окрестных равнин.

Но вне городских стен существенные изменения экономической конъюнктуры уже становились очевидными. Горожане теперь вкладывали деньги главным образом в виноградарство, животноводство и лесное хозяйство, и, стало быть, росли цены на пастбища, на все более доходный строевой лес (в некоторых местах леса стали стоить вдвое дороже пахотных земель). В результате прекратились раскорчевка и распашка новых земель. Поля с продовольственными культурами отступали от городов, теснимые виноградниками, а по краям целинных земель, куда эти культуры оттеснялись, почвы были столь малоплодородны, что урожайность сходила на нет. Приходилось возвращаться на старые обжитые места, где создавался избыток населения, и, как следствие, возникала нехватка продовольствия. В пикардийских селениях теперь лишь одному крестьянину из десяти хватало средств на жизнь, и зачастую он оказывался лучше обеспеченным, чем его благородный мелкопоместный сосед. Каждый десятый не имел никаких средств и должен был идти побираться. Все прочие семьи, располагавшие менее чем тремя гектарами, могли прожить, лишь продавая свой труд. Мужчины шли наниматься к богатым фермерам, а женщины брались прясть пряжу для городских заводчиков. С 1270 года рост населения прекратился в результате всеобщего обнищания: скудное питание увеличило детскую смертность, да и взрослые стали умирать раньше. Особенно заметно сократилась рождаемость, поскольку женщины стали менее способны к деторождению и возможно потому, что в брак они стали вступать позже. Так, ко времени смерти Людовика IX прервались те глубинные процессы, которые с раннего Средневековья питали всесторонний прогресс во Франции.

Вместе с расцветом культа Людовика Святого королевство Капетингов достигло апогея своего величия и мощи в годы правления Филиппа IV, прозванного Красивым. Красив король — прекрасно королевство. Оно в его время стало более густонаселенным, чем когда-либо ранее, и каким оно уже не будет впредь, вплоть до времен Людовика XV. При Филиппе IV остро нуждающееся в деньгах государство начало осуществлять повсеместный учет потенциальных налогоплательщиков, что позволяет историку назвать определенные цифры, не рискуя слишком сильно ошибиться: от 20 до 23 миллионов жителей на всей территории, равной современной Франции. Впрочем, тогда же и начались изменения, придавшие территории страны гексагональную форму. Это был отход с Юга — король отказался от своих суверенных прав на каталонские земли за Пиренеями. И продвижение вперед на Востоке — к Тулу, Вердену и на плато Барруа. Таким образом, влияние королевских лилий чувствовалось теперь на всем протяжении от Шампани до Лотарингии, освобождавшейся от имперского господства так же, как и Прованс, где графами стали потомки Карла Анжуйского, брата Людовика Святого. В Лионе король поставил своих людей. Властитель герцогства Бургундского жил в Париже, а его дочь вышла замуж за одного из сыновей Филиппа Красивого. Графу Савойи французский королевский двор выплачивал ренту. Получал от него ренту и наследник графа Вьеннуа, который вскоре продал королю все свои права. Его титул перешел к будущему наследнику королевского престола. А за альпийскими перевалами плодородные долины Италии уже привлекали внимание властолюбивых принцев французского королевского дома. Они отправлялись туда в поисках приключений, и один из них стал править Неаполем, мечтая овладеть и Сицилией.

Будучи властелином самого обширного и самого мощного государства Западного мира, король Франции, тем не менее, не стремился к обладанию титулом императора. Фактически он уже правил целой империей. В своем качестве бесспорного наследника Карла Великого он мог, по мнению юристов того времени, господствовать и над Церковью в своем королевстве, покровительствуя ей за его пределами. Папский престол постепенно попадал в зависимость от его власти. Сложилось обыкновение собирать вселенские церковные соборы уже не в Риме, а на берегах Роны, куда прелатам, съезжавшимся из всех христианских стран, попасть было легче. В папской курии множилось число кардиналов из Франции.

В 1261 году сын ремесленника из Труа, обладающий учеными степенями, воспитанник парижских школ, завершил свою головокружительную карьеру, став сначала папским капелланом, а затем вступив на престол Св. Петра. Он тут же поспешил облачить в кардинальский пурпур тех, с кем вместе учился. В коллегии кардиналов сложилась, таким образом, сильная группа прелатов, готовых внимательно прислушаться к любым пожеланиям Капетинга и очень неуютно чувствовавших себя, находясь за Альпами. В 1306 году им удалось обеспечить избрание на папский престол выходца из Аквитании — Клемента V. Он пожелал обосноваться поближе к месту проведения соборов: в то время они созывались во Вьенне. Покинув Рим, понтифик перебрался в Конта-Венессен, бывший домен графов Тулузских, лишенных своих наследственных прав, которые присвоил Святой Престол. Папскую канцелярию он расположил в Авиньоне, где вскоре обосновался и сам. После него там остались и его преемники. За рекой напротив Авиньона Филипп Красивый приказал построить сторожевую башню — она словно брала Авиньон под свою защиту и одновременно господствовала над ним, являя собой бесспорное свидетельство подчиненного положения папской власти по отношению к могущественному королю Франции.