Читать книгу "Ненаглядный призрак - Игорь Сахновский"

Маркиз де Брадомин (испанский Казанова) вспоминает свою бесценную возлюбленную: «Бедная Конча!.. Такая измождённая, такая бледная, она в наслаждении была вынослива, как богиня…» Ручонки у бедной, само собой, «тонкие, бескровные, точно фарфоровые». Короче говоря, «тебя обнять и плакать над тобой»…

Но уже на закате абсолютизма возобновляется интерес к «телу, которого много». Во всяком случае, сильному полу настоятельно рекомендуют крепчать: «Подобно тому как мужчины чувствуют величайшее отвращение к толстой женской шее, так ненавидят женщины тонкие икры. Икры мужчин – истинный барометр их нежности на практике, барометр их физической силы ‹…› Поверьте, женщины – лучшие знатоки икр; взоры их обращаются вниз…» («Опыт философии моды», 1799). В этих жеманных «знатоках икр» предугадывается курьёзный и жалкий финал гламурной истории.

Пролистнём XIX век, весь в бальных надеждах, с довольно формальными декольте, в капустном ворохе подвязок, одёжек и застёжек (страшная тайна: панталоны уже были, но без внутреннего шва).

Затем – жутковатое, «хуже керосина», начало ХХ века, вытравлявшего натуральность, как тиф и педикулёз. Последовательное уничтожение телесности. Марши товарищей и гражданок. Клара Цеткин и Роза Люксембург. Уже слышна комиссарская поступь вечно оскорблённых феминисток…

А спустя пару страниц, в 1955-м, выйдет в свет сенсационный преступный роман о мужчине, которого автор заботливо снабдит женой «с царственными сосцами и тяжелыми лядвиями», чтобы она «путем жалких, жарких, наивно-похотливых ласок» подготовляла его к выполнению «еженочной обязанности». А этот, понимаете, выродок, манкируя обязанностью и лядвиями, влюбится по гроб жизни в двенадцатилетнюю Долорес Гейз – «просто Ло, ростом пять футов (без двух вершков и в одном носке)». И, задуманный изначально как бульварное чтиво, роман станет одной из лучших книг в мире о несчастливой, невзаимной любви.

И мне теперь остаётся добавить, что эта нимфетка в белых несвежих носочках нанесёт «гламурной» культуре последний, такой сокрушительный удар, от которого та вряд ли когда-нибудь оправится.

Медицинские прелести

Поскольку моя дурацкая добросовестность не позволяет оставить столь трепетную и зыбкую тему без твёрдых оснований, я тут взялся полистать классические учёные труды. Кто же мог предвидеть такой облом?!

Первым совершенно логично на ум пришёл доктор Фрейд (он же Фройд). А, надо сказать, моё уважение и доверие к доктору Фрейду таково, что, если выбирать между ним и, допустим, доктором Айболитом, я без колебаний выберу второго.

Но я по-честному заново открыл «Введение в психоанализ», и доктор Фрейд сразу увлёк меня в свои глубины: «Видевший сон извлекает определённую, знакомую ему даму из-под кровати. Это означает: он отдаёт этой даме предпочтение». «Надо же», – сказал я. И больше ничего не сказал.

А вот ещё важный сон: «Он встречает свою сестру в сопровождении двух подруг, которые сами сёстры. Он подаёт руку обеим, а сестёр нет…» Лично я, наивный, на такой сон не обратил бы никакого внимания. Но доктор Фрейд начеку и знает своё дело: «Сёстры – это груди, он с удовольствием бы их потрогал…»

Когда же он взялся объяснять, что все девочки и тётки сильно страдают от «страха кастрации», а затем предложил углубиться в «сложный ландшафт гениталий», я наконец захлопнул эту хренотень и снова стал обшаривать книжные окрестности.

Случайно встреченный Чезаре Ломброзо счёл нужным жёстко предупредить: «Максимальная асимметрия черепа и косоглазие встречаются у воровок, отравительниц и убийц; женщинам-убийцам большею частью свойственны лица монгольские и с мужскими очертаниями. Большая часть женщин, осуждённых за убийство и отравление, имеют вдавления черепа, редкие зубы и приплюснутые, бесформенные носы». Спасибо, учтём.

Другой доктор, Генрих Плосс, радует трёхтомным бестселлером «Женщина» (1898–1900), настолько дотошным и натуралистичным, что его можно ставить на полку рядом с «Жизнью животных» Брэма и «Нравами насекомых» Фабра. (Кстати, уже лет двадцать назад этот раритет догонял по цене скромный автомобиль.)

Д-р Плосс справедливо напомнил, что «история любования» имеет национально-этнический и медицинский аспекты. Его экскурсы, иногда непредвиденно смешные, наводят на подозрение, что речь вообще идёт о существах из разных галактик.

«Молодые женщины чукчей производят довольно приятное впечатление, если только удаётся побороть чувство отвращения, возбуждаемое грязью и запахом рыбьего жира».

«Одна 15–16-летняя папуасская девушка, представленная Берлинскому антропологическому обществу, имела красивые руки и ноги» (!!!).

«Абиссинянки ‹…› часто с сильно выраженной жировой клетчаткой; приятные манеры делают их желательными приобретениями для гаремов арабов».

«Полька гораздо грациознее русской женщины, и изящество её служит доказательством, что у неё больше вкуса… Она более нежного сложения, тёмные глаза выражают много живости, но в них нет выражения той чувственности, которую мы наблюдаем в глазах русской женщины».

Причём всякий народ старается свою внешность кардинально улучшить. Очень, например, актуальна борьба за лишний вес: «В королевстве Карагва, Уньоро и в других африканских государствах ожирение считается атрибутом красоты всякой женщины, особенно королевских жён». Их с юности откармливают мучными блюдами и свернувшимся молоком. Известно, что во времена Магомета его любимая жена Айша являла собой «образец чрезвычайного ожирения». В Южной Нубии невесту за сорок дней до свадьбы сажают на специальный режим: по утрам втирают в тело жир и заставляют съесть с килограмм каши. То же – в обед и вечером, а ночью – огромная чаша жирного козьего молока. Счастливица обязана достичь параметров бегемота и вызывать зависть у своих худощавых сестёр. Известна добрая санскритская песня: «О, моя возлюбленная, ещё до сих пор я не разрешил сомнения, есть ли промежуток между твоими грудями и бёдрами!»

В Китае до последних времён не было ничего эротичнее, чем девичьи ступни, искалеченные до неузнаваемости посредством бинтования, – «золотые водяные лилии». Этими сокровищами длиной в 4 дюйма (10,1 см) китаянки гордились и стеснялись оголять их даже перед мужьями, даже в темноте.

Тому, кто обзовёт дикостью эти азиатские и африканские обычаи, не вредно вспомнить вполне европейскую традицию: китовый ус деформировал не только рёбра, но и внутренние органы. В 1859-м одна двадцатитрёхлетняя модница скончалась прямо на балу: из-за чрезмерно затянутого корсета три ребра вонзились ей в печень. Пресловутые 90-60-90 – это, как говорится, «больно жирно». Мода XIX века предписывала размер талии до 55 сантиметров.

От оценок воздержимся.

Попытка приближения

«– Знаете, я боюсь, – заговорил я, – что если так будет продолжаться, то я возьму да и поцелую вас.

– Ах, какой ужас!..»

Это он уже налюбовался до дрожи, до пожара во всём организме – и теперь рискует приблизиться.

«И вот когда мои губы начали приближаться к щекам ‹…›, то глаза на ином расстоянии увидели другие щёки; разглядев шею вблизи и как бы через лупу, они обнаружили ее крупнозернистость…» (Оптика, прямо скажем, убойная.) «Пока я к ней наконец не прикоснулся, я по крайней мере видел её, от неё исходило легкое благоухание. Но ‹…› внезапно мои глаза перестали видеть, мой нос, вдавившийся в щеку, уже не различал запаха, и ‹…› я понял по этим невыносимым для меня признакам, что наконец я целую щеку Альбертины».