Читать книгу "Выбор алианы - Валерия Чернованова"

– Завтра увидите ее лучезарность, – подхватывая морканту под руку и отводя в сторону, обнадеживающе улыбнулась эссель Тьюлин.

«Или ее статую», – угрюмо добавила про себя Блодейна, борясь с желанием сбросить пухлую руку вездесущей свахи и стереть с лоснящихся губ приторную улыбку.

– Знаете же, такова традиция.

– Знаю, – мрачно обронила женщина.

Избавившись от неприятного ей прикосновения, оглянулась на двери, за которыми пряталась иномирянка, и, беззвучно выругавшись, отправилась обратно.

Оставалось надеяться, что первая ночь любви не закончится трауром и что Анна, отчаянно стремившаяся быть с ледяным магом, не решится во всем ему сознаться. Оставалось ждать и молиться Претемной Праматери, чтобы ошибка княжны Сольвер не превратилась в роковую.

Ни для Фьярры, ни для ее воспитательницы.

* * *

«Принять силу – убрать морканту. Принять силу – убрать морканту», – повторяла я про себя, словно мантру, пока Наира и другие служанки готовили новоиспеченную лучезарность к продолжению брачного ритуала.

К самой волнующей его части.

Пока они меня раздевали, купали, а потом снова одевали (в ночную рубашку, сплошь состоявшую из оборочек, кружавчиков и шелковых бантиков), я лихорадочно продумывала план по спасению своего будущего. Не хватало еще, чтобы Фьярра снова явилась на все готовенькое. Сначала под венец к Лешке, а теперь что, в императорские покои?

Фигушки.

Первого мужа, так уж и быть, я ей дарю. Пусть забирает, пользуется на здоровье. Пивко ему по вечерам таскает. А на второго даже не зарится! Мне, выражаясь словами поэта, такая корова самой нужна. Или там в конце стиха говорилось про скотину…

Скальде, конечно, не корова и уж тем более не скотина. Как выяснилось. Он мой любимый дракон. И в сложившихся обстоятельствах ключевое слово – мой!

Что же касается мамы с бабушкой… Цветов Арделии в Ледяном Логе – как сорняков. Я смогу хоть каждый день за родными подглядывать. Это, конечно, не одно и то же: быть с ними рядом и наблюдать на расстоянии. Но как говорится, на двух стульях не усидишь. Нужно было сделать выбор, и я выбрала Герхильда.

Оставалось всего ничего: по-быстрому спасти мужа от безумия, по-быстрому нейтрализовать ведьму-шантажистку, закинув ее в клетку Фарадея для магов. Надеюсь, Элла не ошиблась и такие в подземельях замка действительно имеются. А потом… исповедоваться, каяться, казниться и надеяться, что у тальдена от моих откровений не снесет крышу.

Если верить Блодейне, чего, конечно же, делать не стоило, у меня в запасе не более двух дней. Но вполне вероятно, что и того меньше. Вот переживу эту ночь и с утра пораньше огорошу его великолепие. Прежде чем Скальде покинет спальню, чтобы целый месяц в нее не возвращаться, попрошу о свадебном подарке – аресте морканты.

Взгляд соскользнул на широкое, обрамленное складками балдахина ложе, уже разобранное, и сердце застучало быстрее, что-то там вытанцовывая.

– Ваша лучезарность, заплетем волосы в косу?

Наира потянулась за лентой, белеющей на столике у зеркала, чтобы вплести ее в прическу, как будто не в кровать меня собирала, а на светский раут.

– Оставим распущенными, – легонько коснулась руки девушки, останавливая.

Вздрогнула, услышав за дверями знакомые шаги, тяжелые, быстрые, которые бы не спутала ни с какими другими.

Тальден еще не вошел, а я уже знала, что это он. Чувствовала его собой. Всем своим телом, каждым крошечным миллиметром кожи. По которой забегали мурашки, стоило моему мужчине отразиться в зеркальной глади. Он задержался на пороге. В темных штанах, легкой рубашке, с волосами, еще влажными, стянутыми в хвост. Воображение, опережая реальность, уже вовсю рисовало измятую постель и мужа, склоняющегося надо мной.

Страха, на удивление, не было. Я не боялась первой близости с любимым и вдруг поняла, что не боюсь и смерти. Странное чувство уверенности овладело мной: что Скальде ни за что не причинит мне боль.

Только не он.

– Можете идти, – отпустил служанок Герхильд.

И пока отпускал, смотрел на меня, а их, казалось, даже не замечал. Как будто отдавал приказ гобелену или вон тому затканному золотыми розочками креслу.

Я тоже упустила момент, когда девушки исчезли. Только краем глаза уловила три тени, беззвучно скользнувшие к приоткрытым дверям и растворившиеся в темноте смежной комнаты.

А я растворялась в драконьих глазах, вобравших в себя все тепло трепещущего над свечами пламени. Словно зачарованная, влекомая протянутой мне ладонью, сделала к любимому шаг. И оказалась в обжигающих, сильных руках.

* * *

– Леуэлла! Где тебя тагры носят?! Лживая ты тва…

Игрэйт осекся, поняв, что чуть не сморозил, и зарычал глухо, не в силах справиться с яростью, раздиравшей его на куски. От нее мутился рассудок, и перед глазами все размывалось и блекло.

Неимоверных усилий стоило весь день держать себя в руках. Сначала на брачном пиру, где вероломный князь, тагров Ритерх, всего несколько недель назад клявшийся и божившийся, что почтет за честь породниться с правителем Темнодолья, теперь клялся и божился в том же всем остальным драконам.

Мразь!

Сейчас огненный маг люто ненавидел всех Сольверов. Но особенно – эту шлюху, Фьярру, чуть ли не в ногах валявшуюся у Скальде. Только чтобы сделал ее своей ари.

Мразь! Мразь! Мразь! Всех их надо будет наказать!

Но сначала! Разобраться с женушкой кузена. Да побыстрее.

– Леуэлла! – нисколько не заботясь о том, что этот полный безумия рык могут услышать расположившиеся в соседних покоях гости, что есть мочи завопил его светлость.

Игрэйт не сомневался, Древняя его слышит. Наверняка крутится поблизости и втайне посмеивается над ним и его отчаянным бессилием.

– Не надоело глотку рвать?

Серебристый иней, как будто вправленный в полумрак, заискрился в спальне, приобретая очертания обманчиво хрупкой женской фигуры.

– Ты подвела меня. Опять! – Запрокинув голову, князь приложился губами к узкому горлышку бутылки. Пошатнулся, вытирая рукавом винные потеки на губах, и прошипел гневно: – Обещала, что Герхильд на ней не женится! И что?! Где он сейчас?! Развлекается с этой шлюхой!

От картин, что рисовало Огненному протравленное хмелем воображение – ненавистный кузен вжимает девчонку в простыни и проделывает с ней все то, что сам Игрэйт был не прочь с ней проделать, – хотелось крушить, ломать, бить.

Сжигать.

Испепелить к таграм собачьим весь императорский замок!

– Что поделаешь, – устроившись на краю стола и кокетливо закинув ногу на ногу, философски протянула Леуэлла. – У меня был отличный план. Но любовь, это бесполезное, иррациональное, а порой еще и такое вредное чувство, победила на сей раз. Смирись, дракончик, и возвращайся летать над своим Темнодольем. Согласись, лучше такая дыра, чем никакой.