Читать книгу "Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа"

Такая модель позволила бы разрешить проблемы региональных культур, национальных меньшинств и местных автономий, которые не могут получить верное решение в рамках Государства­нации. Она в равной степени позволила бы переосмыслить, вместе с вопросами, порожденными неконтролируемой иммиграцией, проблематику соотношения гражданства и национальности. И также она позволила бы преодолевать опасности этнолингвистического ирреден­тизма, конвульсивного национализма и якобинствующего расизма. В конечном счете она предоставила бы, через решающую роль, которую она отдает определению автономии, огромное место процедурам прямой демократии.

Сегодня много говорят о новом мировом порядке. Возможно, мировой порядок на самом деле необходим. но по какому плану его строить? По лекалу планетарного потребителя, человека­машины, «ординантропа» или же глядя на горизонты организационного разнообразия живых на­ родов? Будет ли Земля сведена к однородности через приспособительные и обезличивающие технологии, для которых сегодня Форма­Капитал и империализм американского типа остаются единственным вектором, на самом деле циничнейшим и высокомернейшим? Или все же люди обретут себя в своих верованиях, традициях, обычаях, в своих всегда в каждом случае единственных путях осмысления мира, путях необходимого сопротивления? Безусловно, сегодня Европа заблокирована, и невозможно различить даже начала пути возможного обновления имперской идеи. но эта идея существует. Она должна только (при)обрести форму. Юлиус Эвола писал: «Только идея образует отечество. ни землячество, ни общий язык, ни даже кровь соединяющая или разделяющая, но соединенность или разделенность с одной, главной идеей»24. В эпоху Столетней войны девиз луи д’Эстутвиля был примерно тот же: «Там, где честь, там, где верность, только там отечество». Идея нации — в том, что только свое достойно. Идея Империи в том, что только достойное — свое.

О РОССИИ

Россия всегда была жертвой стереотипов. От Маркиза Де Кюстина до Карла Маркса, от Гегеля до Энгельса, антирус­ский расизм которого заслуживает отдельного упоминания, вплоть до Адольфа Гитлера, европейские критики России называли ее не иначе как «варварской страной» и «тюрь­мой народов». В то же время они призывали ограничить российскую мощь. В шестом пункте Декларации президен­та США Вильсона 1918 г. (всего она состояла из 14 пун­ктов) прямо говорилось: «Россия является слишком боль­шой и слишком монолитной страной. Необходимо сокра­тить ее до размеров Среднерусской возвышенности… Мы должны иметь перед собой чистый лист бумаги».

В эпоху коммунизма разделение между эмиграцией и диссидентами не позволяло понять эту проблему во всей сложности. Как верно заметил Эрнст никиш, сама история российской коммунистической партии может быть понята как «история борьбы между национально­патриотической и космополитической тенденциями» (Наталья Нарочниц­кая). Окончание Второй мировой войны в 1945 г. (перелом в ее ходе произошел в Сталинграде, а еще более в Курске) означало победу не только Сталина, но в конечном счете и России. По этой причине данная победа воспринималась абсолютным большинством русских не только как победа коммунизма, но и как их собственная победа. Вот почему крушение советского режима большинством русских, даже пострадавших от репрессий режима, воспринимается как черная страница в национальной истории.

если отбросить в сторону риторику, превалировавшую в эпоху холодной войны («свободный мир против восточного блока»), проклятия в адрес коммунизма часто маскировали враждебность по отношению к России, появившуюся задолго до большевистской революции и не исчезнувшую после краха советского блока. Как хорошо сказала Наталья Нарочницкая, «целились в коммунизм, но настоя­ щей мишенью было пространство геополитической преемственности российского государства». События, произошедшие после падения Берлинской стены, подтвердили правоту этих слов.

В 1991 г. Горбачев одобрил объединение Германии, вхо­дящей в блок НАТО, в обмен на обещание не расширять этот блок восточнее немецких границ. Данное обещание не было выполнено, а «новая Европа» (Восточная и Центральная) стала осью американских интересов. Отказ НАТО согласить­ся на предложение России об образовании безъядерной зоны от Арктики до Черного моря, односторонняя денонсация Соединенными Штатами Договора по ПРО, бомбардировки Сербии в 1999 г., поддержка «цветных революций» в Восточной Европе в 2003 г., развертывание противоракет­ных систем в Польше и Чехии под сюрреалистическим пред­ логом защиты от несуществующего иранского ядерного оружия, поддержка планов принятия в НАТО стран Балтии, Украины и Грузии в 2005 г., признание независимости Косова в феврале 2008 года и агрессивных планов грузинского президента Саакашвили в отношении Южной Осетии в августе 2008 г. окончательно развеяли все иллюзии. Цель американцев остается неизменной: вытеснить Россию с Балтийского, Черного и Каспийского морей, преградить ей пути в средиземноморское и византийское пространства, максимально расширить НАТО в восточном направлении, взять под контроль Кавказ и Центральную Азию, их энергетические ресурсы и пути их транспортировки.

Однако Кремль реагирует. После черных лет эпохи Ель­цина (1991–1998) решительно ориентируется на многополярный мир. Выступление Владимира Путина на Конференции по безопасности в Европе в Мюнхене (февраль 2007 г.) ознаменовало поворот в российской политике. Вооруженное отражение грузинской агрессии в августе 2008 г. сделало этот поворот необратимым.

После долгого перерыва Запад вновь обеспокоился перспективой возобновления холодной войны. Чтобы взбодрить себя, люди Запада повторяют фразу Владимира Путина о том, что «распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой XX века». Однако они остерегаются процитировать это высказывание полностью: «распад Советского Союза является крупнейшей геополитической катастрофой XX века. Тот, кто не жалеет об этом, лишен сердца. Тот, кто хочет восстановить прошлую ситуацию без изменений, лишен разума» (Комсомольскаяправда, 02.02.2000). В реальности это означает не возврат к холод­ ной войне, так как питавшего ее идеологического противостояния сегодня не существует, а восстановление исторических силовых линий и традиционной геополитики.

Русская идентичность является наложением киевской культуры, появившейся в результате контакта варягов со степными народами и пропитанной византийским христианством, и культуры московской, в значительной мере (особенно в сфере политической культуры) унаследованной от татаро­монголов. Эта идентичность не могла утвердиться иначе как в борьбе со всеми попытками западнических ре­ форм, проводившихся в стране начиная с Петра Великого. Россия является не европейской, а евразийской державой.

Одновременно она нуждается в Европе, так же как Европа нуждается в ней.

Западные державы часто предпринимали попытки сдержать, вытеснить, расчленить российскую империю. Различие состоит в том, что если раньше эти попытки пред­ принимались европейскими державами, то теперь это прерогатива Соединенных Штатов, извлекающих выгоду из стратегических потерь России. Это решающее изменение, так как теперь Европа оказалась в том же континентальном блоке, что и русские, противостоя американскому морскому могуществу. Россия в настоящее время является сердцем евразийского континента, его хартлендом, следуя выражению геополитиков — тот, кто владеет хартлендом, владеет ми­ром. Так же как вчера Германия воплощала континенталь­ ную сверхдержаву перед лицом морской сверхдержавы — Англии, так теперь это делает Россия перед лицом США.