Читать книгу "Король Карелии. Полковник Ф. Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг. - Ник Барон"

Этот немногословный исторический источник позволяет нам определить еще одного человека, которого Вудс нанял на должность преподавателя вскоре после основания своей школы. Это был Уильям Джойс, который через несколько лет приобрел скандальную известность как фанатичный фашистский агитатор, а позднее окончательно опозорил свое имя, став нацистским военным диктором, лордом Хау-Хау, и в январе 1946 г. был повешен за измену.

Джойс родился в 1906 г. в Нью-Йорке, его отец был ирландцем, а мать — англичанкой. Через три года семья переехала в Голуэй, город в южной Ирландии. Как рассказал Джойс британским следователям в 1945 г., он «был воспитан как крайний консерватор под сильным влиянием имперских идей»[398]. Он заявил, что во время гражданской войны в Ирландии в возрасте четырнадцати лет поступил на нерегулярную службу в разведывательный отряд 2-го батальона Королевского ольстерского стрелкового полка (полк Вудса) и вместе с «черно-рыжими» принимал участие в операциях против Ирландской республиканской армии и лиц, подозреваемых в симпатиях к ней[399].

После англо-ирландского договора пробритански настроенная семья Джойсов бежала в Англию. В 1927 г. Уильям окончил Бирбекский колледж Лондонского университета со степенью первого класса в английском языке и, получив отказ от Министерства иностранных дел из-за своих «экстремистских взглядов» и пропаганды «насилия в политической деятельности», начал преподавать языки и историю в Колледже Виктории[400]. В 1920-х гг. Джойс вступил сначала в британское фашистское движение, а потом в отделение Консервативной партии в Челси и в Юниорскую имперскую лигу. Его энтузиазм, преданность и ораторский талант произвели на тори впечатление, однако они испытывали все большее беспокойство по поводу его авторитарных наклонностей, «агрессивного национализма» и ярого антисемитизма, которых он даже не пытался скрыть[401].

К 1931 г. Джойс был вынужден выйти из отделения Консервативной партии в Челси. Примерно во второй половине года он установил контакты с Вудсом и его институтом и вскоре предложил им свои курсы на внештатной основе, несмотря на то, что в колледже Виктории у него уже была нагрузка в размере тридцати двух часов в неделю[402].

Ни одна из многочисленных биографий Уильяма Джойса не упоминает ни его связи с Институтом политических секретарей, ни имени Филиппа Вудса, и лишь фрагментарные документальные свидетельства позволяют больше узнать об их отношениях. В конце 1931 г. капитан Чарльз Сесил Кортни Льюис, ранее служивший в индийской армии, занимал скромную и бесперспективную должность в городе Джидда на Аравийском полуострове. Отчаянно желая вернуться в Британию вместе с женой и маленьким ребенком и имея неопределенное желание сделать политическую карьеру, но при этом столь же смутное представление о том, с чего ему следует начать, он прочитал газетное объявление Института политических секретарей, обещавшее «великолепные возможности», и подписался на курс по политической риторике. На должность преподавателя для Льюиса Вудс назначил Уильяма Джойса.

В течение следующих шести месяцев ученик Джойса каждую неделю писал и отправлял своему учителю (дипломатической почтой) наброски политических речей, задания в форме журнальных статей, эссе на актуальные проблемы. Джойс тщательно проверял эти задания и возвращал их с подробными пояснениями и обширными комментариями. Эти двое молодых людей также обменивались частными письмами, в которых они обсуждали свои политические цели, полковника Вудса и Институт политических секретарей. Из этих материалов следует, что Джойс считал Льюиса не столько учеником, сколько своим протеже, впечатлительным, послушным и обнадеживающе менее талантливым, чем он сам. Эти отношения, несомненно, повышали его самомнение. Придирчиво исправляя напыщенную и тяжеловесную прозу Льюиса и его многочисленные орфографические и грамматические ошибки, Джойс хвалил критическую позицию по отношению к современной политике, которую занимал его студент, и старался пробудить в нем еще больший антагонизм. «Очень приятно, — писал Джойс на полях одной из тренировочных речей Льюиса, — читать вашу честную философию в этот отравленный век». «В вашем ответе содержится много хороших мыслей и концентрированный яд», — писал он на другой. «Действительно, — высказывал он свое мнение в очередной работе, открывая скобки, — я начинаю думать, что ораторский дар Гитлера (absit omen[403]) оказался под угрозой уступить свои лавры»[404].

Когда Льюис спросил, в какую партию ему следует вступить, Джойс ответил, что Лейбористская партия уже мертва, все ее «люди культуры» оказались беспринципными, а ее «грязные пролетарии» рано или поздно все равно обратятся к фашизму или коммунизму. И потом, продемонстрировав практичность, которую сам Джойс порицал в других людях, он посоветовал своему студенту подать заявление в Консервативную партию и вызвался оказать ему помощь (бесплатно), научив Льюиса «нескольким профессиональным трюкам», которые он извлек из своего опыта. «Несмотря на мой ужасный цинизм в предыдущем письме, — писал Джойс, — я скажу вам, что вы можете попасть в парламент, если место в нем является вашей основной целью»[405].

Джойс также уверил Льюиса, что Институт политических секретарей гарантирует устройство своих успешных студентов на подходящую работу. «Я уверен, что полковник Вудс сделает все возможное, чтобы помочь хорошему ученику», — писал он, добавляя, что, в конце концов, найти работу для выпускников было в интересах самой школы. Он посоветовал Льюису «вцепиться бульдожьей хваткой в институт», но не тратить больше первоначально запланированной суммы. «Полковник, — предупреждал он, — верит в действенность длительных курсов, но, скорее всего, не понимает, что вы смогли одолеть закон за какие-то несколько месяцев». (Льюис незадолго до этого получил диплом юриста, скорее всего, также заочно.) Джойс пообещал поговорить с Вудсом — которого он называл «моим старым другом» — от имени Льюиса, если в этом возникнет необходимость. «Время от времени полковник разочаровывает меня своей апатией и философской отстраненностью, — сообщал по секрету Джойс. — Он лучше работает, если на него оказывают сильное, безжалостное, но незаметное давление»[406].