Читать книгу "Цена крови - Патриция Брейсвелл"

Эдмунд, которого, видимо, злило столь длительное молчание, прервал его долгой вереницей проклятий. Затем он спросил:

– И сколько раз ты беседовал с этой коварной женщиной?

Этельстан заколебался, потому что, если он признает это, Эдмунд захочет узнать больше.

– Сегодня будет в четвертый раз, – в конце концов произнес он. – Но я не скажу тебе, что она говорила мне.

Эдмунд снова выругался, но больше вопросов не последовало.

Вдалеке впереди них Этельстан наконец заметил веху – каменный столб на гребне холма, выделявшийся бледным пятном на фоне зловещей темноты неба. Все неровные, зазубренные камни были на своих местах, чернея на белом снегу. Но на этот раз, впервые за все время, она не ждала его среди них.

Он нахмурился, оглядывая камни, а затем стал внимательно осматриваться вокруг. Среди дубов, окружавших каменное кольцо, где когда-то стояла ее хижина, – стены, сплетенные из прутьев, обмазанные глиной, соломенная крыша, – сейчас остался только холм снега под деревьями, чьи голые ветви почернели от огня.

– Должно быть, датчане побывали и здесь, – заметил Эдмунд. – Проклятье, как они нашли это место? Это ведь полная глухомань. Этельстан, если у нее на самом деле есть дар предвидения, она должна была увидеть надвигающуюся беду и убежать. Мы теряем понапрасну время, и скоро наступит ночь. Я хотел бы сегодня все-таки ночевать в кровати, пусть даже в промозглом полуразрушенном доме – вряд ли нам найти тут что-то получше после всех ужасов этого лета.

Но Этельстан слушал его вполуха, направив своего коня между деревьями, окружавшими круг из древних камней, к сугробу, который он заметил на другой стороне. Он надеялся, что Эдвард окажется прав и что, в отличие от многих других, она получила предупреждение свыше и смогла ускользнуть. Вещей, чтобы забрать с собой, у нее было мало, и среди них уж точно не имелось ничего такого, что жаждала бы получить свора грабителей с датских кораблей.

Добравшись до чернеющих деревьев, он спешился и пошел к снежному холму. Местами снег стаял, и под ним виднелось обугленное дерево разрушенных стен. Эдмунд присоединился к нему, и вдвоем они растащили то, что осталось от присыпанных снегом столбов, составлявших остов маленькой хижины.

Когда Этельстан увидел, что находится внизу, он с проклятиями отшатнулся, хотя даже ожидал найти там нечто подобное. Он подозревал, что то же самое лежало под бесчисленными руинами, усеявшими землю Англии прошлым летом: мертвые тела с невидящими глазами, полуобгоревшие трупы, настолько изуродованные, что трудно было определить, кто здесь погиб, мужчины или женщины.

Тут огонь был недостаточно жарким, чтобы превратить кости в пепел. Он смотрел на обугленную разлагающуюся человеческую плоть, сдерживая дыхание от невыносимого смрада. Она лежала так, как упала, погибнув, видимо, когда на нее свалилась балка перекрытия крыши.

Неужели они заперли ее и сожгли в доме заживо? Господи, он очень надеялся, что ошибается.

– И что теперь? – спросил Эдмунд с угрюмым выражением на лице. – Похоронить мы ее не можем. Земля слишком твердая от мороза.

– Мы все-таки должны что-то сделать, – ответил Этельстан. Судя по состоянию тела, как он заметил, ее уже успел найти какой-то зверь. Нельзя было оставлять ее так. – Она всю жизнь прожила среди камней. И мы, конечно, сможем найти их тут достаточно, чтобы укрыть ее.

Он сделал знак своим людям, и они прошли широкой полосой, выбирая самые большие камни, какие можно было поднять, чтобы здесь, под старыми дубами, сложить пирамиду на месте, где она лежала.

И все это время в ушах его навязчиво и неустанно звенели последние слова, которые она тогда сказала ему, и в конце концов он начал бояться, что они сведут его с ума.

«Я вижу огонь, – говорила она, – и дым. И больше там ничего нет».

Что она предсказывала этими словами? Свою смерть? Или судьбу всей Англии?

Когда они через два дня приехали в Кингсхольм, было уже почти темно. Зайдя в предоставленную им комнату, Этельстан и следовавший за ним по пятам Эдмунд нашли там Эдвига, уютно расположившегося на одной из кроватей. Спиной их брат опирался на груду подушек, одна нога прямо в сапоге лежала на постели, а в руке у него, как обычно, была чаша с элем.

– Напиваешься в одиночку? – резко бросил Этельстан, которого раздражал один только вид Эдвига. Его брат превратился в преданную тень Идрика, и ему становилось все труднее ладить с ним где бы то ни было, не говоря уже о том, чтобы делить с ним ночлег.

Он пересек комнату и, осторожно присев на край кровати, вытянул ноги. Он очень устал, рана до сих пор беспокоила его; к тому же он опасался, что у него не хватит терпения, чтобы общаться с захмелевшим Эдвигом.

– А тут не с кем пить, – ответил Эдвиг, с трудом выговаривая слова, из чего Этельстан понял, насколько тот пьян. – Король объявил тайный сбор, а меня туда не пригласили.

Эдмунд, который сразу же направился к горящему светильнику на высокой ножке, теперь с интересом посмотрел на Эдвига.

– А чему посвящен этот сбор?

– Условиям мира, – фыркнул Эдвиг. – Архиепископ Эльфех только что прибыл из Кента, где он встречался с этим негодяем Торкеллом. – Он неопределенным жестом поднял свою чашу – за здоровье датчан, как решил Этельстан. – И король призвал к своей груди всех своих ближайших советников, чтобы Эльфех мог рассказать им, во что нам обойдется этот мир.

– Тогда что же ты делаешь здесь? – спросил Этельстан. Пьяный Эдвиг или трезвый, он все равно был этелингом и поэтому должен находиться с королем.

– Меня прогнали, – ухмыльнулся Эдвиг. – После того как застукали с девицей в покоях, предназначенных для архиепископа.

На лице Эдмунда отразились недоверие и отвращение одновременно.

– Боже мой, какой же ты дурак! Что ты там делал? Затащил какую-то служанку в постель к архиепископу?

– Она сама этого хотела, – возразил Эдвиг, – а комната была пуста! Откуда мне было знать, что туда ворвется Эльфех, который чуть в обморок не грохнулся при виде моей славной голой задницы? – И он расхохотался пронзительным пьяным смехом.

Эдмунд выразительно посмотрел на Этельстана:

– Может, мне врезать ему? Если он отключится, нам по крайней мере не придется его слушать.

– Судя по его виду, он и сам достаточно скоро отключится. А я хочу узнать, что ему известно о предложении мира. Эдвиг! Какие условия перемирия король предложил Торкеллу?

– Обычные отвратительные условия, – ответил Эдвиг и, казалось, даже немного протрезвел. – Двадцать четыре тысячи фунтов серебра и провизию на всю зиму. Взамен они должны убраться отсюда, как только вскроются ото льда морские пути, и поклясться, что больше никогда не вернутся снова.

– Чтобы достичь этого, потребуется больше, чем двадцать четыре тысячи фунтов серебра, – раздраженно бросил Этельстан. – Торкелл уже поставил нас на колени и прекрасно понимает это.