Читать книгу "Обри Бердслей. Биография - Мэттью Стерджис"

Они поселились в Hôtel Cosmopolitan. Элен помогла сыну повесить на стены эстампы Мантеньи и поставила в комнате цветы. Книги, которые Обри привез с собой, заняли место на полке, а два любимых подсвечника встали по обе стороны от распятия на столе. Там же были фотографии в рамках: Мэйбл, Раффалович и Вагнер.

Обри отдохнул, и его энтузиазм относительно работы над «Вольпоне» разгорелся с новой силой. Он был готов приступить к делу. Бердслей сообщил Смитерсу о своем намерении разработать для этого проекта новый стиль, а Мэйбл написал, что надеется проявить силу воли и сначала закончит все рисунки и лишь потом пошлет любой из них Смитерсу. Или кому-нибудь еще.

Претворится ли в жизнь это решение, во многом зависело от Раффаловича. Андре, который сам не отличался крепким здоровьем, понимал, что Обри необходим покой, и с неодобрением относился к тому, что он продолжает работать. Раффалович неоднократно, в той или иной форме, давал это понять. В результате Бердслей, не хотевший казаться неблагодарным и, возможно, боявшийся, что перестанет получать деньги, скрывал от своего благодетеля все новости о работе. Весной в Париже он признался Раффаловичу, что немного занимается рисованием, но это был единственный случай.

Письма Раффаловичу из Ментоны повествовали обо всем, кроме «Вольпоне». В письмах к Смитерсу не содержалось почти ничего другого. Это стало двумя полюсами жизни Бердслея.

В письмах Андре Обри хвалил здешний климат («замечательное солнце»), радовался своему самочувствию («легкие беспокоят меня гораздо меньше») и времяпрепровождению («все утро сижу у моря или в чудесном тенистом месте в саду гостиницы»). Бердслей жаловался на комаров («они ужасно мне досаждают») и рассуждал о книгах, которые читал («удивительная это вещь – “Исповедь” святого Августина»). Он говорил о городе («здесь очень жизнерадостная и приятная обстановка») и о соседях по гостинице. С особой теплотой Бердслей отзывался о милом пожилом немецком романисте: «Ничего не зная о моей скромной славе, он предсказал мне успех и блестящее будущее». Физические и духовные потребности Обри были удовлетворены в полной мере: его консультировал доктор Кемпбелл, один из двух английских врачей, живших в Ментоне, и рядом с гостиницей имелась церковь.

В письмах Леонарду он рассказывал о работе над «Вольпоне». После затруднений с акварельными рисунками к «Мадемуазель де Мопен» Обри решил вернуться к привычной черно-белой графике, более дешевой для изготовления репродукций, хотя и в новом стиле. Первая иллюстрация – простой по композиции, но тщательно проработанный рисунок «Вольпоне, поклоняющийся своему богатству», по признанию самого Бердслея, был одной из самых сильных его работ.

«Вольпоне, поклоняющийся своему богатству» (1897)

Возможно, он удивлял даже самого себя. Это было настоящее вдохновение. Обри объявил, что книга будет прекрасной, грандиозно оформленной. Он считал, что формат должен остаться таким же, как в «Похищении локона», и планировал создать 20 полосных и полуполосных иллюстраций в черно-белой гамме, а фронтиспис сделать полутоновым. Бердслей настолько увлекся, что пресловутая «сила воли» изменила ему: он не удержался от искушения послать Смитерсу первый рисунок вместе с декоративными элементами, подготовленными для обложки. По его мнению, их можно было использовать для рекламного буклета книги. В очередной попытке убедить себя, что все идет хорошо, Обри посоветовал Смитерсу объявить о том, что «Вольпоне» принят к изданию, в журнале Athenaeum.

Конечно, напряженная работа над рисунками изматывала его. Бердслей был вынужден ограничиться тремя или четырьмя часами «трудовой деятельности» в день. Он также искал помощи свыше и просил Мэйбл почаще ставить за него свечи.

Обри пришлось скорректировать первоначальные планы и сократить число полосных иллюстраций, но книга полностью поглощала его внимание. Когда Бердслей отрывался от рисовальной доски, он погружался в чтение пьесы. Обри постоянно носил ее с собой. Вскоре он прочитал эссе Суинбёрна о Бене Джонсоне, «Историю английской литературы» Тейна и комментарии к ней Уильяма Гиффорда и начал писать текст для буклета книги. Это предисловие сможет многое сказать и о нем самом, и о его работе. Обри называл «Вольпоне» сатирой, более исполненной презрения и возмущения, чем даже сатиры Ювенала, но говорил о ее герое как о грешнике, который заслуживает нашего снисхождения… «Горячность страсти Вольпоне настолько величественна, что нас едва ли может шокировать его сладострастие, а его дерзость и хитроумие заставляют одновременно дивиться и ужасаться, а не испытывать отвращение к нему», – писал Бердслей [1].

Смитерса обрадовало рвение Обри, но он уже не раз становился свидетелем того, как пламя творческих желаний его художника вспыхивает и тут же гаснет, не успев разгореться. Издатель пытался умерить нетерпение Бердслея и направить его энергию в нужное русло. По его мнению, буклет и анонс в Athenaeum лучше было оставить до нового года, но печатные формы для обложки и первой иллюстрации он уже изготовил. Финансовое положение Смитерса выправилось, и он не только прислал чеки за первые рисунки к «Вольпоне», но и предложил издать книгу еще более крупного формата, чем «Похищение локона», что очень порадовало Бердслея. Более того, Леонард осведомился, не хочет ли Обри сделать следующие иллюстрации полутоновыми.

Предложение Смитерса удивило Бердслея, но это было приятное удивление. Он работал над первой декоративной буквицей – слон, накрытый роскошной попоной, несет на спине корзину с фруктами и цветами, вокруг него развернут свиток, а надо всем этим находится буква V. При дополнительном использовании карандаша и полутонов эта иллюстрация, эффектная и в черно-белом исполнении, могла стать, по выражению самого художника, потрясающей. Обри вернулся к стилю, в котором делал иллюстрации для «Мадемуазель де Мопен», и собирался «поставить на нынешнюю службу» по крайней мере одну из них.

Его новая техника была более строгой и, конечно, более эффектной. Бердслей считал, что определенно оставил позади все свои прежние методы. Эта книга, как иллюстративная и оформительская работа, должна была стать явным отступлением… от любой другой его работы, когда-либо сделанной, и привлечь всеобщее внимание. Полутоновая работа намного сложнее, чем линейная графика, и отнимает гораздо больше времени.

Вскоре Бердслей понял, что, если оптимистическим планам публикации в мае суждено осуществиться, ему придется еще раз сократить число иллюстраций и заставок. Вместо 20 рисунков он теперь предлагал примерно 15, включая буквицы.

Быстро меняющиеся планы оказались не только у художника. Смитерс неожиданно объявил о создании нового художественного журнала The Peacock. Издатель хотел, чтобы Обри не только нарисовал его обложку, но и стал редактором.

Бердслей возликовал и тут же дал согласие. У него только одно условие. Оскар Уайльд, под своим именем, анонимно, под псевдонимом или иным образом, публиковаться у них не будет. А еще Обри опасался, что очередной план Смитерса отвлечет его внимание от «Вольпоне», и умолял, чтобы этого не произошло.