Читать книгу "Пламя Магдебурга - Алекс Брандт"

Прошло еще несколько дней. Дорога опустела, даже крестьян теперь не было видно. Земля высохла от жары, потрескалась; подними несколько комочков, чуть сожми пальцами – и они рассыплются в пыль. Все вокруг выгорело на солнце, сделалось жестким, неприятным на ощупь. Даже небо казалось выцветшим и блеклым, словно застиранное платье.

Люди были озлоблены, измучены неизвестностью и жарой. Они обливались потом и нигде не могли спрятаться от духоты. Часто возникали ссоры – не из-за чего, из-за пустяков. Вильгельм Крёнер делался все мрачнее. Хмурился, смотрел под ноги, а если и вступал в разговор, то повторял одно и то же: зря, мол, они все затеяли, добром дело не кончится. К месту и не к месту поминал Альфреда Эшера и судьбу его несчастных родителей.

В один из дней Маркус отозвал Крёнера в сторону и, положив ему руку на плечо, спросил:

– В чем дело, Вилли? Что с тобой такое?

Тот посмотрел исподлобья, коротко бросил:

– Не надо нам быть здесь, Маркус.

– Объясни.

– Мы – бюргеры, у нас своя жизнь. Огороды, мастерские, воскресная церковь. Свой дом и своя земля. Мы сами можем себя прокормить.

– Нет. Не можем. Нам едва хватает, чтобы не умереть с голоду.

– Даже если так, – нахмурился Крёнер. – Зачем мы сидим здесь, у дороги? Прячемся, будто разбойники, нападаем из-за кустов… Разве честным людям это пристало?

Маркус убрал руку с его плеча, сухо сказал:

– Ты знаешь, зачем мы здесь. Солдаты отняли у Кленхейма деньги, отняли скот. Они причинили нам много зла. Мы отомстим – и вернем то, что было украдено.

– Кому отомстим?! Зачем?! – воскликнул Вильгельм. – Мы же первый раз видим их всех. Они никогда не были в Кленхейме и ничего нам не сделали. У них нет с собой ничего, кроме медяков и черствого хлеба. Не думай – мне наплевать, кто они такие и откуда. Но нападать вот так, из-за кустов… Убиваем их, а сами ведь, поди, тоже не заговоренные. Может, и на нашу долю пуля и нож найдутся…

Эрлих смотрел ему прямо в глаза.

– Зачем мы их убиваем, а, Маркус? – сглотнув, продолжал Крёнер. – Что нам с того? С чужого добра не разбогатеешь. Так зачем же душу грязнить?

Маркус схватил его рукой за предплечье и стиснул пальцами так, что Вильгельм поморщился от боли.

– Они все одинаковы, – тихо сказал он. – Пьяные твари, которые кормятся тем, что убивают и грабят других. Они убили моего отца, убили госпожу Хоффман. Они заслужили смерть.

Крёнер сделал попытку высвободиться, но железные пальцы держали его.

– Черствый хлеб и медяки – так ты сказал? Я убивал бы их просто за то, что они проходят мимо. Жаль тратить пули… Запомни: мы забираем у них то, что принадлежит нам. Считаешь это несправедливым – возвращайся назад; я найду, кем тебя заменить.

Он повернулся и пошел к наблюдательному посту, зло отшвыривая в сторону попадающиеся на пути ветки.

* * *

И вот наконец случилось то, чего они уже отчаялись ждать. К сидящим вокруг шалаша людям подбежал Каспар Шлейс.

– Едут, Маркус, – радостно-возбужденно прошептал он. – Два фургона. Медленно едут, не торопятся… – Он захихикал и нервно потер ладони.

Маркус прищурился:

– Сколько людей?

Каспар пожал плечами:

– Отсюда не разглядишь. Но всадников нет.

Эрлих коротко кивнул и распорядился:

– Всем приготовиться и ждать. Не разговаривать и не высовываться. Начинаем, как условлено.

Все вскочили на ноги, торопливо подожгли фитили, похватали оружие и рассыпались в разные стороны, каждый к своему месту.

Первую линию заняли стрелки: Маркус, Петер и младший Крёнер на левом краю, Каспар Шлейс и Чеснок – на правом, Цинх и старший Крёнер – посередине. Остальные должны были держаться поодаль и ждать приказаний Эрлиха.

Условились так: Маркус и Петер стреляют по лошадям в головном фургоне, остальные дают залп по солдатам. Потом – сразу и как можно быстрее перезаряжают аркебузы и дают второй залп. А дальше – как пойдет.

– Не ждите, пока они опомнятся, – изо дня в день повторял им Маркус. – Они – на открытом месте, мы за деревьями, мы их видим, они нас – нет. Каждый пусть выберет свою цель, незачем на одного тратить две пули. В первую очередь надо перебить стрелков, затем остальных. И запомните: все нужно делать быстро. Мы должны очистить дорогу прежде, чем на ней покажется кто-то еще.

Не прошло и минуты, как все были на своих местах. Чеснок с невозмутимым видом подсыпал на полку порох, Цинх беззвучно молился, отложив в сторону аркебузу, Вильгельм Крёнер раздувал тлеющий конец фитиля. Все ждали, стараясь занять себя чем-нибудь, лишь бы не думать о том, что начнется через несколько минут.

Маркус лег грудью на землю и, слегка раздвинув кусты, стал смотреть на приближающиеся фургоны, до которых оставалось не больше сотни шагов.

Фургоны ехали медленно, покачиваясь на ухабах, и даже издалека можно было услышать, как скрипят их колеса. Выцветшая ткань, натянутая сверху, была почти целой и не давала разглядеть, что лежит внутри. Маркус решил не строить никаких предположений на этот счет. Может, там еда, может, мешки с тряпьем или с десяток мушкетеров при оружии. Что лежит – то лежит, и есть только один способ это проверить.

Рядом с фургонами шли четверо, с непокрытыми головами и аркебузами в руках. У двоих из них поперек груди была протянута красная перевязь, а на боку болтались пороховницы и шпаги в ножнах. Люди шли, устало передвигая ноги, настороженно оглядываясь по сторонам. В замках аркебуз тлели зажженные фитили.

Маркус уже определил, когда станет стрелять. На той стороне дороги, у самого поворота, растет тонкое, едва ли не в палец толщиной, деревце – ясень, ольха или еще что, точно не разобрать. Как только они поравняются с этим деревцем, он выстрелит. А следом начнут палить остальные.

Солдатам не жить, без сомнения. Неважно, что они попытаются сделать: будут стрелять с дороги, попытаются бежать или же бросятся вверх по склону холма, чтобы завязать рукопашную. Их все равно перебьют.

Маркус облизнул пересохшие губы и приложил аркебузу к плечу. Солдаты были уже близко – видны как на ладони. Идут и не догадываются, что на каждого из них уже отсчитана пуля.

В первом фургоне возница, одной рукой придерживая вожжи, прихлебывал что-то из небольшой кожаной фляги. Его товарищ, сидящий на козлах справа, латал дырявую рубаху и что-то бормотал себе под нос. Следом за вторым фургоном, спотыкаясь и едва не падая, шел человек. Судя по всему, он был сильно пьян. Одной рукой он пытался ухватиться за борт фургона, а другой сжимал ствол аркебузы, которая волочилась за ним по земле. Рядом с ним шла девица с густыми, плохо расчесанными волосами. Она что-то говорила пьяному и иногда хватала его за руку, чтобы тот не упал. Подол ее платья был перепачкан пылью. До Маркуса донесся ее тонкий, обиженный голос: