Читать книгу ""Горячие" точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Джордж Фридман"

По современному Великому шелковому пути перемещаются не только наркотики, но и нефть. И в этом деле также замешаны курды. Война в Ираке привела к фрагментации некогда единой страны. Одной из частей является иракский Курдистан, лежащий на северо-востоке, поблизости от границ с Турцией и Ираном. Давно было известно, что в этих местах есть нефть, но при Саддаме никто не был готов к освоению этих месторождений. После крушения его режима курдские регионы получили широкую автономию, а нефтяные компании решили рискнуть и стали разрабатывать тут нефтедобычу.

Этот факт поставил Турцию в двусмысленное положение. С одной стороны, турки категорически против какой-либо курдской независимости где бы то ни было. С другой — они стремятся получить источники энергоносителей, альтернативные российским, чтобы уменьшить свою серьезную зависимость от России. В результате Турция рассматривает региональное правительство иракского Курдистана и в качестве полезного инструмента для обеспечения своих энергетических нужд, и как опасный прецедент, как подрывной элемент, как воплощение курдского национализма.

Мы не ставим здесь целью проанализировать энергетическую стратегию Турции. Наша задача — показать и рассмотреть сложность проблем, стоящих перед Турцией в ее политике по отношению к курдам, а также увидеть, каким образом сталкиваются интересы различных сил региона. Между иракскими и турецкими курдами существуют идеологические расхождения, даже трения, но и те и другие являются курдами… Турецкие курды видят на примере своих иракских соплеменников, что автономия возможна, они видят также чисто коммерческие перспективы. Туркам тут приходится идти по туго натянутому канату, следя за каждым своим шагом.

В точно таком же положении они находятся в связи с гражданской войной в Сирии. Турция враждебно настроена по отношению к светскому режиму алавитов[72], возглавляемому Башаром Асадом. Турки поддерживают суннитов, восставших против этого режима. Однако сирийские сунниты сами глубоко расколоты, причем некоторые группы являются крайними джихадистами и экстремистами, например, как те, кто образует так называемое Исламское государство. Турки очень осмотрительно подходят к своей вовлеченности в эту войну, опасаясь ее распространения на территорию самой Турции.

Они вообще ведут себя предельно осторожно в своих действиях вдоль южных и восточных границ, на этих пограничных территориях. Тут все очень сложно и запутанно, включая отношения с Кавказом, курдские проблемы внутри Турции, а также в Ираке и Сирии. Турки сталкиваются с дугой нестабильности вдоль своих границ, которая иногда оборачивается заманчивыми возможностями, иногда несет только угрозу. Эта дуга, можно сказать — полумесяц, фактически является одной из границ большой Европы: к востоку от нее — Иран, к югу — аравийские страны; все они уже не несут никаких европейских черт. Здесь, на краю Европы, все крайне нестабильно и очень часто выливается в откровенное насилие, которое экспортируется даже вглубь европейского полуострова вместе с турецкой эмиграцией в Европу и с миграцией в Европу через Турцию.

Во времена холодной войны одной из самых опасных и чувствительных точек возгорания был запад Турции — Босфор и та небольшая часть Европейского полуострова, которая до сих пор остается за Турцией. Советский Союз был безумно заинтересован черноморскими проливами: Босфор, Мраморное море и Дарданеллы являлись вожделенной целью русских с восемнадцатого века. Приз, маячивший на горизонте, — свободный доступ в Средиземное море, богатейший морской регион мира, от которого русский флот отделял только один последний рубеж. С установлением российского контроля над проливами страна получала бы полный доступ к Средиземноморью, а значит, почти автоматически превращалась из бедной континентальной страны в великую морскую державу, чей военно-морской флот мог бы на равных конкурировать с британским, французским и любым другим. Без контроля над проливами Россия оставалась только гостем в Средиземноморье, который имеет туда проход, только если Турция или какая-либо другая большая морская сила такой проход разрешает.

Сутью американской стратегии (во время холодной войны) было сдерживание Советского Союза. Ее неотъемлемой частью было недопущение перехода Турции и Греции под советский контроль или хотя бы серьезное влияние. Одновременно эти две страны время от времени приближались к полноценной войне друг с другом: по поводу ли островов в Эгейском море, кипрского ли кризиса или просто по причине многовековой вражды.

В данный момент все это, кажется, в прошлом. Русские успешно экспортируют нефть через Босфор, турки эту нефть охотно покупают. Греки попали в глубочайший кризис и не могут себе позволить даже помыслить о каком-либо конфликте с Турцией. Вдоль береговой линии Анатолийского полуострова царит достаточное спокойствие, и имеются все шансы на то, чтобы так и продолжалось. Но все это благолепие не относится к северо-восточным границам Турции и к южным границам России по Кавказским горам. Сейчас Средиземное море не является акваторией, где существует серьезная военная угроза — за исключением спорадических действий Израиля или против Израиля.

Однако история учит, что Средиземноморье не может долго оставаться в относительно спокойном состоянии. И его водные просторы, и окружающие прибрежные территории слишком значимы для многих сильных геополитических игроков, а в их глубинах слишком много потенциальных противоречий. Сегодняшнее противостояние Соединенных Штатов и России, потенциальная возможность прихода в движение всей Северной Африки, которая непосредственно соприкасается с раздробленной и не слишком процветающей Южной Европой, открывают возможности для дальнейших конфликтов и конфронтаций.

Однако я считаю, что самым важным региональным фактором является подъем Турции — не всегда постоянный и устойчивый, но тем не менее, в общем и целом, страна становится все сильнее в то время, как ее соседи либо слабеют, либо оказываются погруженными в конфликты. Идея возврата к чему-то типа Османской империи — взрывоопасная концепция, особенно среди светски настроенных групп турецкого населения, которые видят в ней шаг на пути к введению шариата. Турецкая мощь растет и, несомненно, будет оказывать все большее влияние на Европу и на Кавказе, и на Балканах, причем это ее влияние как целой страны будет сильнее, чем влияние турецких и других мусульманских иммигрантов.

Глава 15

Великобритания

Кое-кто утверждает, что, стоя на скалах Дувра, можно на горизонте увидеть побережье Франции, а значит, и Европейского полуострова. У меня это никогда не получалось. Кто-то даже говорит, что можно услышать грохот проходящих под ногами по Евротоннелю поездов. Тоннель — это несколько парадоксальное британское явление. На поверхности воды Ла-Манша охраняют подступы к Британским островам, все так же, как и на протяжении столетий до этого, охраняли Британию от вторжений с континента. Тоннель же, наоборот, соединяет острова с континентом, тем самым «подрывая» их изолированный статус. Этот парадокс высвечивает извечный вопрос британской истории и стратегии: какое отношение Великобритания имеет к континентальной Европе, Европейскому полуострову? А будущие перспективы полуострова в значительной степени зависят от того, какой будет дан ответ на этот вопрос.