Читать книгу "Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО - Владислав Морозов"

– Нет, товарищ старший лейтенант, – ответил я в тон ей. – Я не женат, то есть практически совершенно свободен.

– А невеста есть? – упорно продолжала развивать тему Смыслова.

– Была.

– Что значит «была»?

– То самое и значит, что была. Пока в училище учился – была. Встречались. Умница-красавица. Студентка мединститута. Даже пожениться хотели после выпуска. Но меня после окончания засунули служить аж под Кандалакшу. А там зима девять месяцев в году, да такая, что сопли в носу на выдохе замерзают, лес, озера, болота и все удобства во дворе. Зимой ты эти озера и болота по льду преодолеваешь, а летом по дну, с трубой ОПВХ. Понятное дело, что с женитьбой все расстроилось, поскольку она за мной не поехала, чай не декабристка. Первый год она мне еще писала, а потом выскочила за какого-то аспиранта-филолога, с которым вроде бы вполне счастлива. Была…

– Значит – не любила, – сделала логический вывод Смыслова тоном эксперта и продолжила допрос: – А с тобой что дальше было? Неужто никого больше не встретил?

– А вот представь себе. Меня же после северов помотало изрядно – сначала занесло в испытатели, а потом вообще в братскую Эфиопию…

– Куда-куда?

– Я же сказал – в Эфиопию.

– И чего ты там делал?

– Видимо, примерно то же, что и ты в Бейруте у палестинцев товарища Полотенцева. Героически выполнял интернациональный долг. Помогал товарищу полковнику Менгисту отражать агрессию злобного генерала Сиада Барре в этих долбаных экваториальных песках, на фоне которых какие-нибудь туркменские Мары с их Каракумами выглядят как оазис и почти курорт. Можно сказать – воевал…

– И как?

– Отразили. При помощи нас, барбудос товарища Фиделя и прочих басмачей из Йемена.

– Небось и наградили?

– Ага, медалью «За отвагу». Сначала нас всех на ордена Боевого Красного Знамени представили, но наш дорогой замполит, полковник Смыгин, переправил представления на ордена Красной Звезды. А уж в Москве, то ли в ГлавПУРе, то ли еще где, решили, что с нас и медалей вполне хватит. Зато тот самый наш замполит, который из Аддис-Абы вообще не выезжал, болтаясь между отелем, посольством, нашей военной миссией и местным генштабом, удостоился аж ордена Ленина. А после Эфиопии я попал вообще в ГДР. Какая уж тут личная жизнь, при таких-то перемещениях по белу свету… А тебе это зачем?

– Не праздный интерес. По своему опыту знаю, что человек, у которого где-то далеко остались жена и дети, рисковать не любит. И часто это вредит делу. А сейчас на кону довольно много, понимаешь, майор?

– Понимаю, не дурак. Лично я готов хоть в огонь, хоть куда. Меня, кроме родителей, в родном Краснобельске никто не ждет. А у тебя как с этим? Муж-дети есть?

– Да нет. Сначала, когда натурализовывалась здесь, в ФРГ, чисто для прикрытия недолго была замужем. А потом развелась, и в качестве второго мужа у меня уже был напарник и командир, тот самый, который погиб. Какие уж тут дети. Удовлетворен?

– Вполне. Считай, что поговорили о личной жизни. Так когда нам надо выдвигаться?

– Чем скорее, тем лучше.

Я молча кивнул.

А потом у нас началась житейская суета на вечную тему – чего бы пожрать? Секретная старлейша, как оказалось, была относительно запасливой и извлекла из своей обширной сумки несколько пакетиков с жареной картошкой фри, какими-то шоколадками, конфетками и печеньем. Похоже, она этими харчами где-то по дороге разжилась, но на содержимое ярких пакетиков не очень-то смотрела.

Соответственно, на серьезную еду это не тянуло, и я кликнул часового, приказав ему сходить к моему танку и взять у экипажа чего-нибудь из сухпайка. Через несколько минут он принес четыре банки консервов и несколько маленьких разноцветных жестяных баночек и пластиковых бутылочек с импортным лимонадом. Я такого напробовался еще на Африканском Роге (там от императора много чего интересного осталось), а не как большинство советских людей (а если точнее – москвичей) во время Московской Олимпиады два года назад. Похоже, натыренные Маликовым и Стибрюком трофеи уже успели оприходовать и поделить…

Отечественная консервированная каша с мясом прямо-таки умилила Смыслову, и мы с ней худо-бедно позавтракали. Можно было сказать, что день начался неплохо.

Затем мы с часовым перетащили из ее машины в магазинчик пару довольно тяжелых сумок и небольшой чемоданчик, занимавшие все заднее сиденье и часть багажника «жука». В чемоданчике, который Смыслова тут же открыла, обнаружилась рация. Передатчик оказался компактным и мощным и, ожидаемо, импортного производства, но по виду был совершенно невоенным. Слишком много цветных и хромированных деталей – средства связи подобного облика обычно мелькают во всякой «пионерской фантастике»…

После краткого сеанса связи старший лейтенант по имени Оля сказала, что ей надо бы привести себя в порядок, умыться и переодеться. В этой связи она поинтересовалась – нет ли у нас чего из обмундирования и обуви подходящего размера, а то она, мол, не хочет выделяться, оказавшись среди военных. При этом вопрос с умыванием решился просто – в подсобке магазинчика был туалет и раковина с краном, и – о чудо! – из этого крана текла тонкой струйкой вода, правда, только холодная…

Я ответил, что проблема с переодеванием разрешима. К этому времени к дверям «Проката фильмов» явился мой наводчик Дима Прибылов с заспанной, но решительной физиономией. По-моему, ему явно не терпелось рассмотреть ночную гостью во всех подробностях. Поэтому я отпустил часового и велел Прибылову пока постоять на посту и караулить двери магазинчика от посторонних.

После этого я двинул по своим делам. Сначала нашел Шестакова. Он отрапортовал, что привезенные продукты были проверены и недозволенных вложений обнаружено не было. Жрачку и лимонад он велел раздать по подразделениям, а пиво пока придержал. Я поблагодарил его за это и велел через час собрать командный состав в том самом магазинчике на «военный совет».

Затем я пошел к нашим батальонным хозяйственникам, а точнее – к единственному и неповторимому представителю их племени, прапорщику Марковцу. По довоенным временам Марковец, как и все «люди с одним погоном» (как в армии зовут всех прапорщиков за то, что у них одно плечо всегда мешком занято), славился тем, что пил все, что горит, и греб под себя все, что плохо лежало, и вообще был тем еще оригиналом. Как-то раз, по пьяни, когда все языки уже капитально развязались, а разные мозговые препоны (издержки воспитания вроде понятий о приличии и порядочности) исчезли сами собой, он пытался объяснить мне и еще нескольким офицерам, как надо правильно трахать козу, причем первым пунктом этого «тонкого» руководства, по его мнению, почему-то были высокие сапоги с широкими голенищами…

– Лексеич, – спросил я тогда, прервав сей увлекательный рассказ, – откуда же ты всего этого понабрался?

– Послужишь с мое, капитан, еще не то узнаешь! – ответил бухой в дупелину Марковец, радостно дыша перегаром. А вот его дальнейший рассказ я тогда все же прервал. Потому как смех смехом, а статью за скотоложство в УК РСФСР никто пока что не отменял…