Читать книгу "Хроники Дождевых чащоб. Книга 4. Кровь драконов - Робин Хобб"

– Извини, но я тебя люблю. Я любил тебя тогда и люблю сейчас, Тимара. Я выжидал, сколько мог… сколько могли мы все. Но мы – Старшие, и в конечном итоге мы служим драконам. Неужели ты позволишь Тинталье умереть? Ты допустишь, чтобы Малта, Рэйн и их малыш погибли только потому, что тебе так сильно хочется цепляться за настоящее? Но разве это настоящее реально? Ты родилась в другом месте, но очутилась именно здесь, Тимара! Я понимаю, что ты испугана. Я старался не торопить тебя и запасся терпением. Однако сегодня – наш последний шанс. Прошу тебя. Выбери все ради себя и ради меня, Рапскаля. Потому что я тебя принуждать не стану. А вот Теллатор – станет.

Ее трясло – из-за борьбы, раздирающей ее душу, и от ужаса, который вызвали в ней слова Рапскаля. В ней пробуждались воспоминания, но она не хотела их признавать. Она осмотрелась.

– Мы находимся в ее мастерской. Она тут работала, создавала разные вещи.

– Верно, но это был не просто ремесленный труд. Кое-какие изделия она продавала, но не меньшее количество раздаривала. Она творила. Именно здесь ты своими руками работала с Серебром.

– Я ничего не помню, – решительно отрезала она.

– Согласен. Воспоминания полустерты, потому что Серебро было слишком ценным и сведения о нем не заносили в камни. Некоторые тайны были чрезвычайно важными, чтобы доверить их кому-то, помимо наследника, получавшего ту же специальность. Секреты передавались только от мастера к ученику. Места расположения колодцев нельзя было полностью засекретить: ведь драконы являлись, чтобы из них пить. А вот как колодцами занимались в зависимости от времени года – неизвестно. Это было гильдийской тайной.

Неожиданно он схватил ее за руку, и ее первым порывом было высвободиться. Однако он повел ее к выходу, чему Тимара несказанно обрадовалась. Ясно, здесь работала Амаринда. И вдруг Тимара вспомнила шумную улочку мастеров такой, какой она была в прошлом. Все случилось само собой – и камни памяти ей действительно не понадобились. Сцены из прежней жизни постепенно всплывали перед ее внутреннеим взором, и она никак не могла от них отделаться. Она – Амаринда, и она жила в той древней Кельсингре… Она задумалась, но неожиданно ее отвлек Рапскаль.

– А здесь была студия Рамоза. Скульптора…

Его голос стал холоднее.

Она бросила взгляд на темные глазницы окон в стене.

– Да, – мрачно призналась она и замотала головой. – Ты к нему ревновал.

Рапскаль кивнул.

– Он был твоим любовником до меня. Мы с ним однажды подрались. Глупо было не сообразить, что мужчина, который целый день орудует молотком и резцом, должен неплохо накачать мускулатуру.

Она оттолкнула тяжелые воспоминания. Ей показалось, что они подбираются очень близко… к чему-то опасному. А потом они свернули за угол – и она попала в знакомое место. Теперь они находились на площади с колодцем, брошенным после их отчаянных попыток достать Серебро. В одной куче были свалены балки, в другой лежали части сломанного механизма, в третьей – инструменты. Корабельная команда потратила несколько часов на работу с цепью. У края колодца лежал крупный кусок соединенных заново звеньев – конец цепи был закреплен за обломок одной из колонн, на которых когда-то покоилась крыша сооружения. Тимара заметила Хеби – она тихо стояла в темноте. Девушку захлестнула волна страха.

– Зачем мы сюда пришли? – выдавила она.

– Чтобы ты смогла вытащить Серебро. Чтобы Тинталья осталась жива. Чтобы все драконы стали такими, какими должны быть, – и Старшие тоже.

На открытом пространстве свет от лунной подвески уже не добирался до глаз Рапскаля. Они были сияюще-голубыми, как обычно, но в серебряном мерцании ожерелья его лицо превратилось в призрачную маску. Он был ей совершенно не знаком.

Он твердо произнес:

– Амаринда, ты должна спуститься в колодец. Только ты знаешь, как вернуть Серебро.

* * *

– Любимая? – прошептал Рэйн.

Он позвал Малту шепотом, словно не решался тревожить ее сон. Но она не смыкала глаз. Она не может даже чуть-чуть подремать – и, возможно, вообще уже больше никогда не заснет. Она сжалась у носа драконицы, положив малыша себе на колени. Ее ладонь лежала у ноздри Тинтальи, где она ощущала тихое движение воздуха, означавшее, что Тинталья еще дышит.

– Я здесь, – сказала она Рэйну.

Он придвинулся к ней поближе.

– Я пытаюсь разобраться со своими чувствами. Когда я был мальчишкой, а Тинталья оставалась под землей, заточенная в коконе из диводрева, она меня завораживала. А потом она практически поработила меня, и я ее возненавидел. Я любил ее, когда она помогла мне вернуть тебя. А потом она улетела – и мы много лет о ней не слышали и ничего не ощу-щали.

– Я сердилась на нее не меньше тебя. Бросить нас, чтобы мы заботились о юных драконах! Улететь, не сказав ни слова! Подвергнуть Сельдена огромной опасности… – Она погладила драконью морду и вздохнула. – Как ты думаешь, Рэйн, он умер? Мой братик?

Рэйн молча покачал головой.

Ночь выдалась ясной, ветер унес облака, да и холод был не очень суровым. В воздухе пахло весной. В небе плыла луна, и сияли звезды, не замечавшие тоскующих смертных. В волшебных одеяниях Старших ни Рэйн, ни Малта не замерзали. Правда, камни были чересчур жесткими. Но Малта не жаловалась: с ней были ее муж и их первенец – и драконица, которая определила их судьбы. Жизнь и смерть сплетались в этом месте разлохмаченным узлом обрывков. Дыхание Тинтальи овевало Фрона. Вонь загноившихся ран висела в воз-духе.

– Она до сих пор невероятно прекрасна! – с трудом сказала Малта и сглотнула ком в горле. – Посмотри на ее чешуйки: каждая из них – произведение искусства. Просто удивительно, особенно если вспомнить, что она сама выбирала для них рисунок, для всех до единой. – Пальцы Малты скользнули по драконьему узору, прослеживая сложный белый, серебряный и черный орнамент, обрамлявший закрытые глаза Тинтальи. – Никто из сородичей никогда не превзойдет ее в великолепии. Молодая королева, Синтара, кичится собой, но ей никогда не быть такой синей, как наша Тинталья. Фенте и Верас рядом с ней вообще кажутся простаками, как древесные змеи. Моя тщеславная красавица, ты имела полное право гордиться собой.

– Имела, – согласился Рэйн. – Как мне больно, что она умирает вот так, изломанной и ущербной. До чего обидно ее терять! Я почувствовал, как в других драконов вселилась на-дежда, когда она появилась в небе. Им нужна она и ее воспоминания.

– Она всем нам нужна, – прошептала Малта. – Особенно Фрону.

Малыш зашевелился у нее на коленях, возможно, услышав свое имя. Малта приподняла край укрывавшего его плаща. Он продолжал спать. Она наклонилась к сыну, любуясь его личиком при свете луны.

– Посмотри! – обратилась она к мужу. – Я раньше не замечала. Крошечные чешуйки у него на бровях – на них такой же узор, как на ее чешуе! Даже в ее отсутствие он получил ее метку. Ее искусство сохранялось бы и в нем. Если бы его исцелили. – Внезапно младенец пошевелился и заскулил. – Тише, мой малыш! – заворковала Малта, обняла его и прижала к груди.